Search results

This short dictionary is the first attempt to systematize information about the Tuvan names of things and phenomena related to geology, mining, and resources obtained after processing of mineral raw materials. Here we find a very brief Russian-Tuvan geological dictionary containing 131 terms, of which 49 terms are proposed for use for the first time, including 16 terms as additional to those already available in the above dictionaries. In the brief Russian-Tuvan-English geological dictionary, terms related to chemical elements account for about 8 percent of their total amount, to metals and their alloys about 15 percent, to minerals about 15 percent, to mineral aggregates, rocks, and ores about 42 percent, and to other terms about 20 percent. The 11 chemical elements consist of ten metals and one nonmetal.

Өдүген или Өдүген-Тайга — известное среди тувинцев название местности. Для оленеводов же Тоджинского кожууна Тувы Өдүген-Тайга является неотъемлемой частью их культуры и быта. Однако этот топоним отсутствует на топографических и любых других картах как данного района, так и всей Тувы и прилегающих сопредельных территорий. Почему топоним отсутствует, где именно он расположен, какова его этимология и как он соотносится с древнетюркским Отюкеном? В статье представлены результаты краткого анализа опубликованных топонимических, этимологических и фольклорных сведений о местности под названием "Өдүген" (Одуген), приведены сведения информантов из числа местных жителей Тоджинского кожууна, которых автор опрашивал в 2017 г. Проведена корреляция полученных сведений с независимыми от них геологическими данными.Установлено, что местность Өдүген исторически охватывала горные области Центральной Азии, на которых расположены проявления позднекайнозойского вулканизма. К этим областям относятся большая часть территории горных систем Восточного Саяна и Хангая. Исторические и фольклорные сведения о расположении данного топонима и геологические данные о наиболее молодом вулканизме указывают на одни и те же местности в Восточном Саяне и Хангае. Этимология слова филологами делится на три составные, которые образованы присоединением к тюркской глагольной основе 'өт' (в значении 'испражняться'), отыменного аффикса '(а)к' (өт+(а)к > өдек: навоз; шлак, лава [вулканические]; ...) и форманта '(а)н', дающего имя собственное: өт+(а)к+(а)н > өдүген. Таким образом, автор полагает, что "Өдүген" обозначал территорию, содержащую продукты вулканических извержений — вулканические лавы и шлаки — "испражнения" Земли.

AbstractAfter the collapse of the USSR, the Tuvans, in common with all the other non- Russian populations of the former Union, went through a period of radical reaction against Soviet norms. Perceiving themselves to be buried beneath the wreckage of Soviet rule, the Tuvans began strenuously to search for values and aspirations which could form a basis for new identities. The vacuum created by the dismantling of Soviet social and cultural systems began slowly to be filled with new possibilities for identity formation – connected to language, clan, family, ethnicity, religion, nationality, gender and so on. Each of these social realms has its own meaning, and its own stimuli. This article discusses recent developments in contemporary Tuvan culture, under four interconnected headings: clan, family, ethnicity and religion. As will be seen, these in Tuva are the areas where values and cultural understandings intersect with political and economic constraints – and therefore where the conceptual and emotional attachments necessary to personal identification are formed.

Although the Tuvinskaya ASSR is one of the latest and, in fact, the largest of the territorial acquisitions of the Soviet Union (its area exceeds that of all three Baltic states at 170,500 sq. kilometers), there are few, if any, detailed accounts of its annexation in 1944.

Until recently, the words "nationalism in the USSR" would conjure up images of violent clashes among different nationalities in the republics of the Caucasus and Central Asia or the political struggle of the Baltic states to secede. But last year, the Soviet media began reporting for the very first time about an armed confrontation between a tiny Asian minority and the Russians; that is how the Tuva ASSR emerged from obscurity. It is always difficult for Western scholars to discern the truth of what they are told, especially if their only access to the information is through articles and programs on TV or radio emanating from the central Soviet press which may be patchy in coverage, uneven in quality, or sometimes written by journalists who have never been to the part of the country they are writing about.

В фондах Национального музея им. Алдан-Маадыр Республики Тыва насчитывается более 160 каменных памятников различных исторических эпох. Все они найдены, основном, в центральных, южных и западных районах Тувы. Памятники из Тувы также есть в фондах других музеев России и зарубежья.В статье представлена характеристика коллекции, указано время поступления памятников, отмечен вклад ученых-исследователей. Выделены самые интересные памятники, даны их фотографии, примеры надписей, переводы.Коллекция имеет семь групп памятников: камни с изображениями животных (эпоха бронзы, конец III тысячелетия до н. э. — IX в. до н. э.; оленные камни скифского периода (IX–III вв. до н. э.); каменные антропоморфные изваяния древнетюркского периода (VI–VIII вв.); каменные изваяния древнеуйгурского времени (VIII–IX вв.); стелы с древнетюркской рунической письменностью (IX–XII вв.); каменные памятники периода могущества и расцвета Монгольской империи (начало XIII — конец XIV вв.); камни-плиты с тибетскими надписями и на санскрите (конец XIX — начало XX в.). В экспозиции представлены 93, остальные расположены в хранилище музея.

Рецензия на издание: Татаринцева, М. П., Моллеров, Н. М. Русские в Туве (конец ХIX — первая половина ХХ в.). Новосибирск : Наука, 2016. 295 с. ISBN 978-5-02-038689-1По мнению рецензента, монография представляет собой историко-культурологическое исследование, в фокусе которого — русское население Тувы. В ней всесторонне и глубоко исследован процесс социкультурной адаптации русских к новым условиям жизни, освещены их повседневная жизнь, быт, материальная и духовная культура, а также их вклад в экономическое и культурное развитие республики.В первых трех главах внимание уделено первым переселенцам — промышленникам, торговцам и крестьянам, их мотивам переселения в Туву. Сложной теме русско-тувинских взаимоотношений посвящена четвертая глава, в которой авторам удалось значительно расширить прежние представления о взаимоотношениях коренных жителей и переселенцев за счет привлечения полевых материалов и архивных документов, что придает этой теме некоторую новизну. В пятой и шестой главах речь идет о правовом статусе русских переселенцев, их социальном составе и хозяйственной деятельности. В последующих шести главах довольно полно отражены различные аспекты и особенности духовной и материальной культуры русских переселенцев. Отмечается приверженность русских своим традиционным ценностям и стереотипам, которая выражается в соблюдении многих бытовых, семейных и календарных обычаев и обрядов, в сохранении привычек питания и этикетных норм в личном общении. При этом оотмечается освоение ими тувинской культуры, социальных норм и ценностей, что в конечном счете способствовало этнокультурной интеграции русских в принимаемое общество и формированию у них нового менталитета, отличного как от страны исхода, так и страны проживания. Последняя глава посвящена участию советских граждан из Тувы на фронтах Великой Отечественной войны. Книга представляет интерес для широкого круга читателей, но в первую очередь она адресована историкам и этнологам, изучающим жизнь, традиции, обычаи и культуру русских в иноэтничной среде.

AbstractThis paper deals with the formation of the basic ethno-local groups of Tuvans which now inhabit the Mongolian aimags (provinces) of Bayan Ölgii, Khovd and Khövsgöl, and examines questions of their settlement, number and clan composition. Modern ethno-linguistic processes and inter-ethnic relations are also investigated.

The article presents the materials of horse burial, excavated as part of the Chazy complex. The study of this site, located in Western Tuva, was carried out by the expedition of the Tuva Research Institute of Language, Literature and History under the leadership of M.Kh. Mannai-ool in 1969. The authors concern a detailed description of the published object attributed to the archaeological culture of the early medieval Turks. Peculiar features of the horse burial are the absence of a skull, as well as a position of animal on the back. The dating of the complex, based on the time of existence of the discovered iron stirrups, is determined within the second half of the 7th-8th centuries AD. It has been established that this object remains the only under-kurgan horse burial of the Early Middle Ages excavated on the territory of Tuva. It has been suggested that the appearance of such a tradition in the designated region is associated with the influence of the Altai Turks. Such sites are quite widespread there.

В постсоветское время образы Чингис-хана и его соратников стали популярны в центральноазиатских регионах. Для Тувы особо значимым стало имя Субудея (1176–1248), одного из военачальников Чингис-хана, урянхайца по происхождению, которого считают предком современных тувинцев. Статья посвящена анализу распространения имени Субедея в имянаречении тувинцев последних тридцати лет. Источниками выступили данные территориальных органов ЗАГСа по Республике Тыва с 1985 г. до 2016 г., а также сведения об учениках школьных и дошкольных образовательных учреждений республики за 2015 г. Министерства образования и науки Тувы.Начиная с 10 мая 1985 г. имя «Субудай» было присвоено мальчику, родившемуся в г. Кызыле. С той даты и до 31 января 2016 г. органами Управления ЗАГС по районам республики было зарегистрировано 625 записей актов о рождении мальчиков с этим именем. Наибольшее число их зафиксировано в 2007 г., больше всего за все годы Субудаев стало в столице Тувы — Кызыле (172 чел.). Имя традиционно в написании и произношении имеет варианты. Наиболее распространенные: Субудей (117 детей с 1992 г.), Субудэй (5 детей с 1992 г.). С учетом трех вариантов имени в итоге в Туве насчитывается 747 человек, названных в честь урянхайского полководца, в возрасте от 1 года до 32 лет. По данным Министерства образования и науки Республики Тыва на 2015 г. насчитывается 242 дошкольников и школьников — тезок урянхайца. Встречаются и женские варианты имени, например, Сувуда.Традиции имянаречения у тувинцев за ХХ век претерпели значительные изменения и последние тенденции говорят о желании родителей пожелания детям славной судьбы, лучшей доли, великого пути. И в этом деле имя «Субудай», конечно же, отвечает всем указанным пожеланиям. Распространенность имянаречения Субудаем рождающихся в последние годы мальчиков (и даже, как оказалось, девочек) показывает нам большие надежды населения и значительные жизненные цели, которые могут достигать новые поколения Тувы.

The article reviews the archetypical nature of the image of the Old Man in Buryat literature, which originates from the character of Buryat-Mongol myths, the White Elder (Sagaan Ubgen). The article aims to reveal the typological properties of the archetype of the Old Man in a key genre for national literature, a novel, involving also dramatic and lyrical epic works. This goal necessitates involving a comparative typological analysis, as well as mythopoetic and comparative-genetic methods used in the study of traditional culture. Their use in literary criticism is important and relevant since the authors try to explain the strengthening of the universal interpretation of man in the art of the 20th century, and the desire of writers to outline ways out of the acute crisis relations between man and the world, man and nature. Earlier in the texts of national culture the socially determined explanation of these relations was sought; but at the present time another interpretation is getting up to date, precisely an interpretation based on the writers' appeal to the deep layers of mythological thinking, their reliance on universally existent, ontological causes of the crisis phenomena. The analysis of the "sacred / profane" dichotomy which is peculiar to mythological thinking showed that this hero of Buryat literature is committed to search for ancestral memory as for truth; he considers serving his kinship the essence of human existence. The presence of an axiological aspect leads to the universal ontological values inherent in the archetype of the Old Man. The leading method of analysis was comparative-typological, aimed at establishing typological patterns in the field of representation of archetypes in the literature and ensuring specificity in the results obtained. The usage of this method made it possible to distinguish such typological features and properties of the Old Man's archetype as ambivalence, poetry and ontology of binary oppositions, craving for a miraculous outcome. It is concluded that these archetypal properties impart the analyzed images the symbolic meaning of eternal rebirth, the cyclicity of life and its harmonious order