Suchergebnisse

"In October 2013, one of the largest anti-migrant riots took place in Moscow. Clashes and arrests continued late into the night. Some in the crowd, which grew to several thousand people, could be heard chanting "Russia for the Russians" with their animus directed towards dark-skinned labor migrants from the southern border. The slogan "Russia for the Russians" is not a recent invention. It first gained notoriety in the very last years of the tsarist regime, appealing primarily to individuals drawn to the radical right. Analyzing a wide range of printed and visual sources, Racism in Modern Russia marks the first serious attempt to understand the history of racism over a span of 150 years. A brilliant examination of the complexities of racism, Eugene M. Avrutin's panoramic book asks powerful questions about inequality and privilege, denigration and belonging, power and policy, and the complex historical links between race, whiteness, and geography"--

Cover -- Jews and the Imperial State -- Title -- Copyright -- Dedication -- Contents -- Acknowledgments -- Note on Transliteration -- Abbreviations -- Introduction -- 1. Making Jews Legible -- 2. Power of Documentation -- 3. Movement and Residence -- 4. Invisible Jews -- 5. The Jewish Name -- Epilogue: Collapse of the Imperial Ghetto -- Bibliography -- Index

As a consequence of the 17 April 1905 law on religious freedom, hundreds of baptized Jews petitioned to return to Judaism. While the law paralleled the liberalization of the attitudes and values regarding religious differences that occurred in European societies between the sixteenth and twentieth centuries, the reform also helped destabilize traditional social boundaries and religious identities in the empire. On one level, this essay examines the conflicts and problems authorities faced in categorizing a Jewish population that continually resisted conventional assumptions. In the context of rapid population movements, political and religious reforms, and increased acculturation, what it meant to be "Jewish" was redefined, and administrators needed to establish an acceptable criterion by which (baptized) Jews could be classified. On another level, this essay draws on individual petitions and government correspondence to analyze the personal choices and social dilemmas that baptized Jews faced when they attempted to return to Judaism.

SUMMARY:
Е. Аврутин считает книгу Ю. Слёзкина воплощением текущей смены историографических парадигм: в то время как исследователи России начинают осознавать важность еврейской истории как интегральной части имперского прошлого, историки еврейства рассматривают свой предмет в контексте "большого" нарратива имперской культуры и политики. Ю. Слёзкин убедительно анализирует фундаментальный процесс трансформации традиционных евреев в людей модерна, индивидуально проявляющих себя в современном секуляризованном обществе. В то же время он пишет книгу о мире модерна и о той роли, которую сыграли евреи в его становлении. Принимая основные выводы автора, Аврутин проблематизирует четкость границы между меркурианством и аполлонианством . Он обращает внимание на гендерные, социальные и прочие различия еврейских стратегий взаимодействия с модерном. Аврутин предостерегает от слишком однолинейного представления о траектории освоения "модерности" российскими евреями, которые, по книге, обращались в "веру Пушкина" или шли в революцию. Нервом модерной истории российских евреев Аврутин считает попытки примирить "традицию" с вызовами, возможностями и соблазнами новой эпохи.

SUMMARY:
В России, как и в Европе, увлечение научными технологиями документирования социального положения возникает в XVIII и XIX вв. по мере того, как государства начинают проявлять интерес не к территориям или целым общинам, а к отдельным индивидам. Правительство и специально обученные профессионалы изобретают новые технологии социальной интервенции не только для изучения населения, но и для создания научной базы знаний об обществе и отдельных индивидах. Бюрократическое увлечение регулированием и сертификацией породило огромную бумажную лавину, которая стала важным инструментом обеспечения государством общественной безопасности и благополучия, но, одновременно – и ограничением личной свободы. В то же время, практика документации не только ограничивала социальную мобильность и усиливала правительственный контроль, но и укрепляла связь отдельных граждан с социальным телом. Паспорта, послужные списки, а также свидетельства о рождении и браке наделяли подданных империи ощущением отмеченности, признания и принадлежности к чему-то большему, без чего они не смогли бы принимать участие в гражданской жизни.

В своей статье Юджин Аврутин отмечает, что, начиная с эпохи Великих реформ (1860-х – 1870-х гг.), конфликт между "интеграционными" и "репрессивными" аспектами документации стал особенно ярко выраженным в результате кардинальной перестройки российской жизни. Великие реформы создавали беспрецедентные возможности для социального продвижения и профессиональной карьеры почти для всех социальных и этнических групп империи, включая евреев. Российское общество стало более открытым и менее зависимым от наследия традиций и институтов, которые управляли культурой и политикой отдельных общин. Несмотря на организованные усилия по отслеживанию и ограничению пространственной мобильности, вторая половина XIX в. также стала свидетелем роста движения населения, которое ставило под угрозу социальный порядок и стабильность. В результате внутренней еврейской миграции по всей империи возникали новые еврейские общины, немедленно создавая сложности для слаборазвитой и малочисленной провинциальной бюрократии. Что касается главных промышленных центров, нелегальная миграция евреев, крестьян и прочих маргинальных групп захлестнула и без того перенаселенное городское пространство. Эти два процесса препятствовали попыткам самодержавия контролировать перемещение между провинцией и промышленными центрами и стимулировали усилия по идентификации и документации населения империи. В статье подробно анализируются имперское законодательство и практики учета еврейского населения.