Suchergebnisse

В статье поднят вопрос об адекватности понимания транслируемых в Россию понятий, возникших в иных исторических условиях. С этой целью реконструируется ситуация мобильного проникновения идей зрелого Просвещения в интеллектуальную среду традиционного общества, для которой был характерен синкретизм мировоззрения, свойственный переходным эпохам. В статье проводится мысль о том, что доминирование самодержавно-патерналистского мировосприятия с имманентными ему представлениями о богоданности власти и сословного устройства общества в значительной мере искажали смыслы философии Просвещения. Индикатором подлинной мировоззренческой позиции является определение места человека в системе ценностей. В силу слабого личностного фактора в традиционной системе ценностей адекватно понять антропоцентризм Просвещения могли лишь единицы. Центральной фигурой исследования выступает императрица Екатерина II, включенность которой в просветительские теории была более последовательной, чем у ее окружения. Ее политика есть свидетельство частичного восприятия демократических идей при довольно значительном искажении их смыслов. Показана двойственность и противоречивость ее личного восприятия: с одной стороны, Екатерина II, движимая идеей просвещения общества, создания нового человека, личного счастья, допускает проникновение в общественное сознание понятий естественного права, гражданского служения, антиклерикализма, равного для всех закона, с другой пресекает любые попытки применения этих идей к российским реалиям. Там же, где Екатерина воспринимает целиком просвещенческую модель личного счастья, ее нравственный пример в условиях традиционного сознания выглядит весьма уязвимо. Вывод: интенсивное освоение европейской культуры в последнюю треть XVIII в. имело противоречивый характер именно потому, что основные понятия идеологии и философии Просвещения транслировали те смыслы, которые не соответствовали уровню философской и политической культуры русского общества. ; The article analyses how Russian thinkers and political figures of the 18th century who were passionately consuming the ideas of the Enlightenment actually understood them. The author argues that the Russian society of the second half of the 18th century had a traditionalistic, a syncretic worldview, and was based on paternalism, submission to autocracy, the vision of the power as provided and ensured by God, and the vision of the social structure as composed of estates. This condition of the Russian society of the 18th century prevented the majority of Russian thinkers and political figures from grasping the ideals of the Enlightenment adequately and consistently. The author argues that Catherine the 2d was however one of the few people who actually received those ideas adequately and consistently. Yet, the outcomes of this reception were highly ambivalent on the level of Catherine's political decisions and moral ideals. The author claims that Catherine understood and accepted some democratic and individualistic ideals of the Enlightenment, such as the aspiration to create a new personality, the ideas of personal happiness, natural law, civic service, anticlericalism, anthropocentrism, and social equality. Yet, at the same time, she systematically refused to put these ideals in practice in Russia.