Suchergebnisse

Арабский национализм (АН) – широкое идейно-политическое движение, сыгравшее важную роль в освобождении арабов сначала от османского, затем от европейского господства и, наконец, в становлении и развитии целого ряда независимых арабских государств. В статье предлагается новое прочтение современного состояния АН, сторонники которого почти шесть десятилетий находятся у власти в Сирии. Проведенный в статье анализ генезиса этого движения показывает, что левантийско-иракская зона явилась главным очагом возникновения и развития концепции единства арабской нации, которая легла в основу идеологии и политики одного из трех направлений панарабского сегмента АН – баасизма. Утверждается, что для его выживании как доминирующей политической силы и правящей партии в Сирии немалую роль играет историческая память, которая в странах Востока оказывает гораздо большее влияние на политику, чем на Западе. В рамках обзора исторического наследия АН выделяются две волны "арабского пробуждения", показывается роль личностей, разработавших основные светские идейно-теоретические постулаты панарабистов. В этом контексте отмечается преемственность в напряженных отношениях между АН в Леванте, с одной стороны, и османами, а затем турецкими националистами нашего времени, с другой; при этом один из современных лозунгов последних ("пять государств – одна нация") весьма схож с главным лозунгом АН ("единая арабская нация"). В статье анализируется эволюция дихотомии: каумизм (панарабский национализм) – ватанизм (партикулярный, страновой патриотизм). Доказывается, что, несмотря на вроде бы сокрушительное поражение идеи панарабизма в условиях торжества модели национального государства, в арабском мире сохраняются предпосылки интеграции, которые допускают гипотетическую возможность возвращения АН в перспективе на политическую арену. Однако это может произойти только в результате идейной трансформации АН в русле закрепления его гибридной, точнее, конвергентной формы, преодолевающей антагонизм между каумизмом и ватанизмом.

В статье анализируются некоторые аспекты цивилизационизма как тренда в самопозиционировании ряда отдельных стран Востока, в первую очередь – Китая и Индии, но также и ряда других. Подробно рассматривается концепция государства-цивилизации (ГЦ), отличного от государства-нации (ГН), позволяющая раскрыть особенности ведущих крупных государств не-Запада. В первую очередь, эти особенности обусловлены протяженностью их истории, глубокой укорененностью традиционных культурных кодов в сознании их народов и правящих элит, неприятием универсализма и любых попыток навязать им стратегию заимствования тех или иных чуждых им ценностных норм. Делается вывод о соответствии России параметрам категории ГЦ (в форме, сопрягающей воедино этот тип государства с типом ГН). Показано, что отдельные государства в этой системе координат занимают промежуточное положение, обладая лишь некоторыми предпосылками для включения в число государств-цивилизаций. Этот вывод иллюстрируется примерами ряда государств Арабского Востока. Выявлены две различные интерпретации понятия цивилизационизма в описании характера рассматриваемых государств и их политических практик. Авторы, представляющие интересы политических элит самих ГЦ, акцентируют моральное и культурное превосходство ГЦ в ответ на эксклюзивистские притязания Запада на глобальное лидерство, а также продвигают тезис об "ответственном" подходе ГЦ к управлению обществом и решению глобальных проблем. В то же время для их противников цивилизационизм – синоним авторитаризма, несоблюдения прав меньшинств, политической архаики и национального эгоизма. Автор рассматривает концепцию ГЦ не только как орудие идейно-политической борьбы, но и как полезный инструмент выявления реально существующих отличий данных государств от идеальных моделей, основанных на принципах неолиберальной демократии и универсализма.

Внимание сегодняшних политологов привлекают некоторые стратегии снижения конфликтности, предлагаемые авторами концепций "территориального упорядочивания" (right-sizing) и "демографического упорядочивания" (rightpeopling), и возможность их применения к современной ситуации на БлижнемВостоке, где система наций-государств сталкивается с рядом серьезных вызовов. Среди данных стратегий автор уделяет особое внимание модифицированной теории консоционализма, предложенной А. Лейпхартом и Г. Лембрухом еще в конце 1960-х годов, и ее интерпретациям современными авторами. Рассмотрены вопросы, требующие ответа при выборе тех или иных опций, предусмотренных различными стратегиями, к примеру – федерирования. Проанализированы практики различных ближневосточных режимов в этой области: как относительно успешные, так и не решившие поставленных перед ними задач, их сильные и слабые стороны.
Показано, что глубокая разделенность ближневосточных обществ, сильное влияние негосударственных акторов, вмешательство внешних арбитров, сектарианизация относятся к числу базовых причин, которые мешают преодолеть конфликтность и парировать вызовы государственности (сложная структура). Выявлены проблемы, возникающие из-за неудачного выбора или неверного применения различных стратегий. На примерах Ливана и Израиля/Палестины исследуются противоречивые результаты действий национальных элит в последние годы, в том числе "поражение консоциации" в случае израильско-палестинского конфликта.

Рост религиозности и наступательное движение секуляризма; две параллельные и вместе с тем противостоящие друг другу тенденции современного мирового развития. Во многих частях мира, в том числе и в его исламском сегменте, происходит расширение "зоны неверия". Но одновременно идет процесс религиозного ренессанса, связанный с характерным для высокотехнологичной эпохи запросом на переосмысление рутинных социально-духовных ценностей и поведенческих стереотипов, поиском духовности. Одним из направлений становится обращение к традиционным религиям или формирование новых религиозных течений. На этой почве, особенно в сочетании с обострением иных проблемных обстоятельств развития социума, возможны разнообразные сотрясающие его "выбросы". Вспышки право- и леворадикального экстремизма периодически возникают на политическом поле Европы и Латинской Америки. А в некоторой части исламского мира, не только на Ближнем Востоке, мощный импульс получает религиозный радикализм, причем с весьма драматическими и широкими по масштабам последствиями. Противоречивые тенденции, связанные с фактором религиозности, вписаны в не менее противоречивый контекст глобализации. Создавая предпосылки для диалога религий и для сближения между разными течениями в рамках одного религиозного направления, она одновременно оттеняет их консервирующую, идентифицирующую функцию, что становится частью резистентной реакции социума через оживление и активизацию партикуляризма. В религиозном мире сталкиваются с эрозией ценностей и их десакрализацией. Идет двуединый процесс "экспансия-редукция", когда может происходить расширение количественных параметров ареала религиозности наряду с корректировкой ее качественных параметров. Хотя в ряде конфессий внутренняя неоднородность остается серьезным фактором напряженности (сунниты–шииты), в целом "мир веры" становится менее ригидным, в том числе и в связи с восприятием элементов иных культур и традиций. Аналогичные тенденции обнаруживаются и в "мире неверия". Причины и перспективы наблюдаемого всплеска радикализма на Ближнем Востоке надо рассматривать в контексте более фундаментальных долговременных процессов в регионе и в мире и обязательно с учетом как мощных, хотя и противоречивых глобализационных трендов, так и очевидной неисчерпанности религиозных факторов в эволюции социума.