Suchergebnisse

Объектом исследования являются общественные отношения в сфере применения физической силы добровольными народными дру-жинниками, внештатными сотрудниками полиции и представите-лями частных охранных предприятий. Автор рассматривает вопро-сы соотношения применения физической силы народными дружинни-ками с уголовно-правовым институтом необходимой обороны и КоАП РФ. В статье были использованы нормы Закона «О полиции» в целях сравнения оснований для применения физической силы дружинниками и сотрудниками полиции. В ходе исследования использованы положе-ния иностранного законодательства (Великобритания, Белоруссия, Таджикистан) по изучаемому вопросу в целях возможного внедрения позитивного опыта в российское законодательство. Основания при-менения физической силы частными охранниками отличаются от ос-нований для применения физической силы дружинниками, однако ана-лиз показывает, что проблемы в целом аналогичные: отсутствие оп-ределенности в соотношении с порядком реализации права на необхо-димую оборону. В ходе исследования использованы формально-логические методы: синтез и анализ, а также специально-юридический метод сравнительного исследования. По результатам исследования автор делает выводы о практической невозможности реализации народными дружинниками некоторых из направлений деятельности и правомочий: например, охрана места происшествия, регулирование безопасности дорожного движения и требование о пре-кращении противоправного деяния, поскольку данные права не обеспе-чены. Фактически дружинники имеют право только принимать уча-стие в профилактической деятельности и содействии правоохрани-тельным органам. Требует пристального внимания вопрос регулиро-вания сотрудничества охранных предприятий и МВД, поскольку пра-вовой статус частных охранников в вопросах применения физической силы имеет коллизии с уголовным законодательством и до конца не определён, что ставит вопрос о эффективности данного сотрудничества. Правовые аспекты применения физической силы негосударст-венными субъектами охраны порядка должны иметь единый знаме-натель, чего в настоящее время, к сожалению, не наблюдается.The object of the research is public relations in scope of physical force voluntary national combatants, freelance employees of police and represen-tatives of the private security companies. The author considers questions of a ratio of use of physical force by national combatants with criminal legal institution of justifiable defense, and the Code of the Russian Federation on Administrative Offences. Also the questions of the law "About police", for the purpose of comparison of the bases for use of physical force by combatants and police officers were used. During the research the principles of the for-eign legislation (Great Britain, Belarus, Tajikistan), on the studied question, for possible implementation of positive experience in the Russian legislation are used. The bases of use of physical force by private security guards is other than the bases for use of physical force by combatants, however the analysis shows that problems, in general are similar: the lack of definiteness in the ratio with order of implementation of the right to justifiable defense. During the research formal and logical methods were used: synthesis and analysis, and also special and legal method of a comparative research. By the results of the research the author draws conclusions about practical im-possibility of implementation by national combatants of some of activities and competences: for example to protection of the scene, regulation of traffic safety, and the requirement about the terminations of illegal act as these rights aren't provided. Actually combatants have the right only to take part in preventive activities and assistance to law enforcement agencies. The question of regulation of a cooperation of security companies and the Minis-try of Internal Affairs as private security guards legal status of private secu-rity guards in questions of use of physical force has collisions with the penal legislation requires close attention and up to the end it isn't determined that puts a question of efficiency of this cooperation. Legal aspects of use of physical force by non-state actors of protection of an order shall have a sin-gle denominator that now, unfortunately isn't observed.

Данная статья обращается к проблеме политической легитимации «гуманитарной интервенции», осуществляемой ввиду крайней необходимости. Практика государств подтверждает развитие новой международной нормы, которая позволяет государствам осуществлять «гуманитарную интервенцию» даже при отсутствии разрешающей резолюции Совета Безопасности ООН. В процессе политической легитимации акта применения силы силе используется общее правило, когда обоснование заявляется в точном соответствии с «текстом» нормы международного права. Но при этом опускается вторая часть процесса разъяснения, когда должно происходить раскрытие свойства нормативности заявляемой нормы, т. е. обязательности ее применения исключительно к типичным, однородным, часто повторяющимся взаимодействиям в международных отношениях. Аргументация в этой части обоснования является морально-этической и политической. ; This article explores the problem addressing the political rationale of the «humanitarian intervention» performed in case of emergency and necessity. The practice of states exhibits the emergence of a new international norm that allows states to perform «humanitarian intervention» in absence of a permissive resolution of the United Nations Security Council. In a search of a political rationale for a use of force, the general rule should be applied when some «formal» sources of international law are claimed in support of legitimacy of any act of a use of force. In addition, at the same time the second part of a regular process of reasoning of the legitimacy does abandoning the second, normative claim of that norm, which describes mandatory applicability of it to typical, similar, and time and again international interrelations. A rationale in this segment is from an ethical and moral or political realm.

Данная статья обращается к проблеме политико-правового обоснования «гуманитарной интервенции». Право на «гуманитарную интервенцию» выводится из моральных обязательств, презюмируется как вывод из всеобще признаваемого запрета на масштабные нарушения основных прав человека, получило название «ответственность по защите» и воспринимается в международном сообществе если не как «право», то как минимум как не противоречащее праву политическое обязательство. ; This article explores the problem addressing the political and legal rationale of the "humanitarian intervention". The right to perform "humanitarian intervention" is to be derived from moral obligations, and presumed as a resume of the universally agreed prohibition of gross violations of human rights. That right was termed as a "responsibility to protect", and confessed by the international community as a political obligation, which did not come in contradiction with the law, rather than as a "law" if nothing else.

В статье рассматривается концепция «мягкой силы» Джозефа Ная и ее применение Китаем в страны Юго-Восточной Азии, через механизмы культурного влияния, новые аспекты в политической идеологии и внешней политики.The article considers Joseph Nye's «soft power» conception and its application by China in the countries of South-East Asia, through mechanisms of the cultural influence, new aspects in political ideology and foreign policy.

В статье, посвящённой учёту международно-правовых норм в процессе принятия политических решений на применение военной силы, исследуются аспекты смешения в общественном мнении норм международного права и международной морали. Вследствие такого смешения действия государств, основанные на нормах Устава ООН, получают общественное осуждение, несмотря даже на то, что действия государств направлены на поддержание международного мира и безопасности в общих интересах. Автор утверждает, что международным правом упреждающее применение силы государствами не осуждается. ; In the article devoted to taking into account international-legal norms during the process of making political decisions as to applying military force the author researches the aspects of mixing international law and international morality norms in public opinion. Due to such mixing the acts of the states based on the norms of United Nations Charter get public condemnation notwithstanding the fact that the acts of the states are aimed at supporting international peace and safety in common interests. The author states that anticipatory force applying by the states is not condemned by international law.

Summary: This article tackles the issue of legal regulation of the use of force by the European Union based on the example of the European Border and Coast Guard Agency (Frontex), operating in the EU's area of freedom, security, and justice. Due to the risks and threats related to border protection and migration management, Frontex has been endowed with extensive powers to use force in its operations. Using the concept of institutional isomorphism, the author argues that Frontex's activities in the face of specific and extremely difficult challenges at the external borders of the EU have become a component of operations undertaken by the border services of the Member States, leading to an isomorphic "merging" of the activities of EU agencies and national border services, including the legal dimension of the use of force. ; Artykuł podejmuje zagadnienie prawnych regulacji stosowania siły przez Unię Europejską na przykładzie Europejskiej Agencji Straży Granicznej i Przybrzeżnej (Frontex) funkcjonującej w przestrzeni wolności, bezpieczeństwa i sprawiedliwości UE. Z uwagi na źródła ryzyka i zagrożeń związanych z ochroną granic i zarządzaniem migracjami agencja Frontex została wyposażona w szerokie uprawnienia w zakresie użycia siły w działaniach operacyjnych. Wykorzystując koncepcję instytucjonalnego izomorfizmu, autor argumentuje, że w obliczu szczególnych i wyjątkowo trudnych wyzwań na granicach zewnętrznych UE działania Fronteksu stają się składnikiem czynności podejmowanych przez służby graniczne państw członkowskich, prowadząc do izomorficznego "scalenia" czynności agencji UE i krajowych służb granicznych, również w wymiarze prawa do użycia siły. ; В настоящей статье рассматривается правовое регулирование применения силы Европейским Союзом на примере Европейского агентства пограничной и береговой охраны (Frontex), действующего в сфере свободы, безопасности и правосудия ЕС. В связи с источниками рисков и угроз, связанных с охраной границ и управлением миграцией, Frontex наделен широкими полномочиями по ...

В статье рассматривается понятие физической силы, актуальные проблемы применения сотрудниками полиции физической силы. Автором предложены изменения в действующее законодательство регламентирующее порядок и условия применения сотрудниками полиции физической силы. ; The article discusses the concept of physical force, topical problems of using the physical force by the police. The author proposes the changes in the legislation regulating the procedure and conditions for using the physical force by the police.

Данная статья рассматривает место «мягкой силы» во внешней политике США как в плане теории, так и конкретного внешнеполитического механизма. Отмечается, что в последние два десятилетия «мягкая сила» стала более востребованным инструментом в международных отношениях, так как по разным причинам использование «жесткой силы» сегодня имеет множество ограничений.Авторы выделяют в «мягкой силе» ее пассивную (имманентную стране) и активную (деятельную) составляющие, и представляют свою точку зрения на природу и особенности применения «мягкой силы». По их мнению, применение мягкой силы носит более долгосрочный и менее оперативный характер, ею трудно управлять, и она не предназначена для решения конкретных внешнеполитических вопросов. Вместе с тем «мягкая сила» выгодно отличается от «жесткой силы» тем, что при успехе она приводит к более долговременным и надежным результатам.Статья показывает, что в последние десять лет «мягкая сила» используется США более интенсивно и осознанно. США всегда обладали существенной пассивной «мягкой силой», а также проводили активные мероприятия по распространению американского мировоззрения и созданию за рубежом благоприятного образа своей страны, но особое внимание политике применения «мягкой силы» стало уделяться в США с началом «войны с терроризмом» после известных террористических актов. В настоящее время правительственные ведомства США заняты созданием координации усилий различных агентств по применению «мягкой» и «жесткой» силы.Подчеркивается, что особенно интенсивно инструменты американской «мягкой силы» применяются на постсоветском пространстве, так как общественно-политическая жизнь в этом регионе все еще характеризуется определенным идейным и ценностным вакуумом, который и стараются заполнить США.В этой связи подчеркивается, что России следует знакомиться с опытом США и использовать его не столько для противостояния «мягкой силе» США, сколько для проецирования собственного влияния на постсоветское пространство. ; The article deals with the soft power component in U.S. foreign strategy as both a concept and a mechanism. In the last two decades, the use of soft power has increased because of numerous restrictions on hard power. The authors distinguish between a country's (inherent) passive soft power and its active, activity-based part, and discuss the methods of applying soft power to practical policy. They find that soft power has a long-term and less operational character, is difficult to manage and does not serve the resolution of tactical foreign policy issues. At the same time, soft power is more effective than hard power in some instances, such as when a more permanent outcome is sought. In the last decade the United States has used its soft power more actively and purposefully. While it has always possessed significant passive soft power, actively promulgated its ideals and tried to maintain a favourable image abroad, the United States began paying special attention to soft power after the 9/11 terrorist attacks and the war of terror began. Today the U.S. government is effectively combining the soft and hard power used by its different agencies. U.S. soft power has been applied intensively to the post-Soviet region, because public and political life there is commonly marked by a vacuum of values and ideas, giving the United States the opportunity to fill it. Consequently, Russia should study US best practices in the use of soft power and apply them not to counter U.S. influence in the region but rather to project its own influence on the post-Soviet space.

В статье анализируются некоторые когнитивно-семантические особенности одной из реализаций тактильной метафоры, а именно метафоры «мягкой силы», которые способствуют её широкой популярности и одновременно приводят к формированию двух её существенно различных пониманий. Согласно технологическому пониманию, «мягкая сила» это инструмент или, шире, технология, в особенности коммуникативная, которая используется в мировой политике таким образом, что её применение предполагает нанесение потенциально меньшего ущерба объекту применения силы по сравнению с другими («жёсткими») инструментами/технологиями. В соответствии с ресурсным пониманием «мягкая сила» определяет потенциал воздействия некоторого актора, обусловленный его притягательностью и стремлением приобщиться к его ценностям. Автор рассматривает политико-идеологические корреляты этих двух пониманий и соотносит их с различными традициями в изучении имиджа и репутации стран, характерными соответственно для теории международных отношений и для странового брендинга. Анализируются также основные дискуссионные позиции, представленные в обсуждении категории «мягкой силы» в дискурсе международной политики. И в заключение всего несколько слов о том, что можно назвать «парадоксом Ная». Канада и Швейцария входят в первую десятку Индекса национальных брендов, но как-то не очень ассоциируются при этом с идеей «мягкая сила». Обусловлено это тем, что Ная метафора не только эффектна, но и внутренне противоречива и реально содержит в себе потенциал тех двух пониманий, которые обосновываются в статье. ; The category of "soft power" suggested by Joseph Nye in early 1990s is analyzed in the paper as one of realization of tactile metaphor. Highlighted are those cognitive semantic peculiarities of this metaphor which contribute to its wide popularity and, at the same time, produce prerequisites for two dramatically different understandings of "soft power". According to technological understanding, "soft power" is an instrument or, broader, a technology, especially a communicative one, applied in world politics in such a way as to minimize damage caused to the object of power exertion in comparison to other, "hard power" instruments. In accordance with resource understanding, "soft power" is peculiar to influence exerted by an actor due to his/her/its attractiveness and shared values. The author analyses political and ideological correlates of these two understandings and relates them to different traditions in the study of country image and reputation, namely international relations theory and nation branding. Analyzed are also the most topical disagreements about the "soft power" in the discourse of world politics.

Применение механизмов «мягкой силы» становится неотъемлемым элементом внешней политики государства и обеспечения национальной и международной безопасности. Использование «мягкой силы» позволяет противодействовать политическому давлению и культурной экспансии зарубежных стран, обеспечивает сохранение национальной самобытности, формирует положительный образ государства и укрепляет международные позиции страны. Весомый опыт эффективного использования инструментов «мягкой силы» во внутренней и внешней политике был накоплен за время существования Советского Союза. В статье проводится анализ методов и принципов информационной пропаганды в СССР как инструмента «мягкой силы», инфраструктуры механизма советской информационной пропаганды как единой централизованной системы; рассматривается степень эффективности применения коммунистической идеологии на государственном уровне. ; The mechanisms of «soft power» are becoming an integral part of foreign policy and national security. The use of «soft power» allows resisting political pressure and cultural expansion of foreign countries, ensures the preservation of national identity, creates a positive image of a state and strengthens international position of the country. Considerable experience in the effective use of instruments of «soft power» in foreign and domestic policy was accumulated during the existence of the Union of Soviet Socialist Republics. The article analyzes the methods and principles of information propaganda in the USSR as an instrument of «soft power», information infrastructure of the mechanism of propaganda in the USSR as a system. There are discussed the main methodological principles of Marxist-Leninist ideology, as well as the effectiveness of the communist ideology at the state level.

The article is devoted to the study of the criminal-legal mechanism for the use of force by actors (parents, educators, guardians), who have a special responsibility for caring for other persons (a child younger than 18 years, a mental incompetent), their discipline and safety in the criminal law of the United States of America. The author conducts a comprehensivenormative analysis of such justified conduct and makes appropriate conclusions. ; Статья посвящена исследованию уголовно-правового механизма применения силы лицами (родителями, преподавателями, опекунами), на которых лежит особая ответственность за заботу над другими лицами (несовершеннолетними, недееспособными),их дисциплину и безопасность в уголовном законодательстве Соединенных Штатов Америки. Автором проводится комплексный нормативный анализ такого оправдательного поведения и делаются соответствующие выводы. ; Стаття присвячена дослідженню кримінально-правового механізму застосування сили особами (батьками, викладачами, опікунами), на яких лежить особлива відповідальність за піклування над іншими особами (неповнолітніми, недієздатними), їх дисципліну та безпеку у кримінальному законодавстві Сполучених Штатів Америки.Автором проводиться комплексний нормативний аналіз такої виправдувальної поведінки й робляться відповідні висновки.

The article is devoted to the study of the criminal-legal mechanism for the use of force by actors (parents, educators, guardians), who have a special responsibility for caring for other persons (a child younger than 18 years, a mental incompetent), their discipline and safety in the criminal law of the United States of America. The author conducts a comprehensivenormative analysis of such justified conduct and makes appropriate conclusions. ; Статья посвящена исследованию уголовно-правового механизма применения силы лицами (родителями, преподавателями, опекунами), на которых лежит особая ответственность за заботу над другими лицами (несовершеннолетними, недееспособными),их дисциплину и безопасность в уголовном законодательстве Соединенных Штатов Америки. Автором проводится комплексный нормативный анализ такого оправдательного поведения и делаются соответствующие выводы. ; Стаття присвячена дослідженню кримінально-правового механізму застосування сили особами (батьками, викладачами, опікунами), на яких лежить особлива відповідальність за піклування над іншими особами (неповнолітніми, недієздатними), їх дисципліну та безпеку у кримінальному законодавстві Сполучених Штатів Америки.Автором проводиться комплексний нормативний аналіз такої виправдувальної поведінки й робляться відповідні висновки.

Статья обращается к проблеме политической обусловленности разумно-необходимого толкования международных норм в ситуациях изменившейся геополитической реальности. Вмешательство в конфликт на территории суверенного государства запрещено Уставом ООН, однако международные акторы заявляют о справедливости такого вмешательства ввиду нарушения общих интересов в сфере безопасности. В ходе противодействия применению химического оружия в гражданском конфликте на территории Сирии влиятельные международные акторы сформировали новую парадигму вмешательства, которая разрешает применение внешней силы для урегулирования внутренних конфликтов, поскольку применение химического оружия, где бы то ни было, представляет собой угрозу международному миру и безопасности. При видимой проблеме умолчания в нормативном регулировании, парадигма ООН, тем не менее, позволяет государствам легитимировать применение силы через ad hoc создание «нового» регулирования. ; This article addresses the issue of political conditionality reasonably necessary interpretation of international norms in situations of changing geopolitical realities. The intervention in the conflict on the territory of a sovereign state is prohibited by the UN Charter, but international actors argue about the validity of such prohibition of interference due to violations of their common security interests. In the course of countering the use of chemical weapons in the civil conflict in Syria influential international actors formed a new paradigm of intervention, which allows the use of external force to resolve internal conflicts, since the use of chemical weapons, wherever that may be, constitutes a threat to international peace and security. When the visible problem of silence in the regulatory paradigm of the UN Charter exists, however, it allows states to legitimize uses of force by means of the ad hoc creation of a «new» regulation.