Improving the long-term stability of perovskite solar cells is critical to the deployment of this technology. Despite the great emphasis laid on stability-related investigations, publications lack consistency in experimental procedures and parameters reported. It is therefore challenging to reproduce and compare results and thereby develop a deep understanding of degradation mechanisms. Here, we report a consensus between researchers in the field on procedures for testing perovskite solar cell stability, which are based on the International Summit on Organic Photovoltaic Stability (ISOS) protocols. We propose additional procedures to account for properties specific to PSCs such as ion redistribution under electric fields, reversible degradation and to distinguish ambient-induced degradation from other stress factors. These protocols are not intended as a replacement of the existing qualification standards, but rather they aim to unify the stability assessment and to understand failure modes. Finally, we identify key procedural information which we suggest reporting in publications to improve reproducibility and enable large data set analysis. ; This article is based upon work from COST Action StableNextSol MP1307 supported by COST (European Cooperation in Science and Technology). M.V.K., E.A.K., V.B. and A.O. thank the financial support of the United States – Israel Binational Science Foundation (grant no. 2015757). E.A.K., A.A. and I.V.-F. acknowledge partial support from the SNaPSHoTs project in the framework of the German-Israeli bilateral R&D cooperation in the field of applied nanotechnology. M.S.L. thanks the financial support of National Science Foundation (ECCS, award #1610833). S.C., M.Manceau and M.Matheron thank the financial support of European Union's Horizon 2020 research and innovation programme under grant agreement no 763989 (APOLO project). F.D.R. and T.M.W. would like to acknowledge the support from the Engineering and Physical Sciences Research Council (EPSRC) through the SPECIFIC Innovation and Knowledge Centre (EP/N020863/1) and express their gratitude to the Welsh Government for their support of the Ser Solar programme. P.A.T. acknowledges financial support from the Russian Science Foundation (project No. 19-73-30020). J.K. acknowledges the support by the Solar Photovoltaic Academic Research Consortium II (SPARC II) project, gratefully funded by WEFO. M.K.N. acknowledges financial support from Innosuisse project 25590.1 PFNM-NM, Solaronix, Aubonne, Switzerland. C.-Q.M. would like to acknowledge The Bureau of International Cooperation of Chinese Academy of Sciences for the support of ISOS11 and the Ministry of Science and Technology of China for the financial support (no. 2016YFA0200700). N.G.P. acknowledges financial support from the National Research Foundation of Korea (NRF) grants funded by the Ministry of Science, ICT Future Planning (MSIP) of Korea under contracts NRF-2012M3A6A7054861 and NRF-2014M3A6A7060583 (Global Frontier R&D Program on Center for Multiscale Energy System). CSIRO's contribution to this work was conducted with funding support from the Australian Renewable Energy Agency (ARENA) through its Advancing Renewables Program. A.F.N gratefully acknowledges support from FAPESP (Grant 2017/11986-5) and Shell and the strategic importance of the support given by ANP (Brazil's National Oil, Natural Gas and Biofuels Agency) through the R&D levy regulation. Y.-L.L. and Q.B. acknowledge support from the National Science Foundation Division of Civil, Mechanical and Manufacturing Innovation under award no. 1824674. S.D.S. acknowledges the European Research Council (ERC) under the European Union's Horizon 2020 research and innovation programme (HYPERION, grant agreement no. 756962), and the Royal Society and Tata Group (UF150033). The work at the National Renewable Energy Laboratory was supported by the US Department of Energy (DOE) under contract DE-AC36-08GO28308 with Alliance for Sustainable Energy LLC, the manager and operator of the National Renewable Energy Laboratory. The authors (J.J.B, J.M.L., M.O.R, K.Z.) acknowledge support from the 'De-risking halide perovskite solar cells' program of the National Center for Photovoltaics, funded by the US Department of Energy, Office of Energy Efficiency and Renewable Energy, Solar Energy Technology Office. The views expressed in the article do not necessarily represent the views of the DOE or the US Government. H.J.S. acknowledges the support of EPSRC UK, Engineering and Physical Sciences Research Council. V.T. and M.Madsen acknowledge 'Villum Foundation' for funding of the project CompliantPV, under project no. 13365. M.Madsen acknowledges Danmarks Frie Forskningsfond, DFF FTP for funding of the project React-PV, no. 8022-00389B. M.G. and S.M.Z. thank the King Abdulaziz City for Science and technology (KACST) for financial support. S.V. acknowledges TKI-UE/Ministry of Economic Affairs for financial support of the TKI-UE toeslag project POP-ART (no. 1621103). RC thanks the grants for Development of New Faculty Staff, Ratchadaphiseksomphot Endowment Fund. A.D.C. gratefully acknowledges funding from the European Union's Horizon 2020 Research and Innovation Program (grant agreement no. 785219-GrapheneCore2 and no. 764047-ESPResSo). M.L.C. and H.X. acknowledges the support from Spanish MINECO for the grant GraPErOs (ENE2016-79282-C5-2-R), the OrgEnergy Excellence Network CTQ2016-81911- REDT, the Agència de Gestiód'Ajuts Universitaris i de Recerca (AGAUR) for the support to the consolidated Catalonia research group 2017 SGR 329 and the Xarxa de Referència en Materials Avançats per a l'Energia (Xarmae). ICN2 is supported by the Severo Ochoa program from Spanish MINECO (Grant no. SEV-2017-0706) and is funded by the CERCA Programme/Generalitat de Catalunya. ; Peer reviewed
The current research is aimed at analyzing the modalities of the breaches application issued by the administrative authorities The current research is aimed at analyzing the modalities of the breaches application issued by the administrative authorities of several European states for the persons who intentionally or by imprudence deteriorate, desecrate or destroy the objects of national cultural heritage. In order to elucidate the sanctions applied by the Republic of Moldova, related to other states, were selected the normative frames of the Republic of Moldova, Romania, Germany, France, Ukraine and Poland.The analysis of the studied materials allowed us to elucidate that each country, according to the degree of appreciation of the value of its cultural heritage monuments, establishes what kind of measures must be taken to protect them as best they can, regardless of the nature or the criteria for classifying the heritage. The actions taken include a set of measures that are of scientific, legal, administrative, financial, fiscal and technical nature in order to ensure first and foremost the security, but also the integrity expressed through the procedures of maintenance, preparation, restoration and enhancement. Therefore, during the investigation, we were able to determine that the sanctions differ from state to state depending on the legal framework established, the value of the damaged good and degree of criminal act.Likewise, the study was aimed at the legal basic of some states to apply the administrative offence or criminal sanctions and investigated the ways of sanctioning the civil servants or the dignitaries with functions of responsibility for not executing the obligations to protect the elements of national cultural heritage or admit abuses leading to its destruction. In the same context, the actus reus of the guilty acts committed by the natural persons, the official persons and the legal ones was analyzed.The investigations carried out revealed the actions of some states that administer punishments to the individuals who create impediments to the bodies of protection of cultural monuments in the process of organizing the measures aimed at the liquidation of the imminent danger caused to the cultural monuments, not allow the access on the plot of land where monuments are situated, does not comply with the restrictions on the use of monuments and the territory, where they are located, etc. They were also mentioned the sanctions for the non-execution of the legal requirements of the officials of the protection of the national cultural heritage institutions or for the non-observance of the instructions of the control bodies regarding the violations found by them in the order of maintenance and use of cultural goods.Otherwise, we can allege that the scientific approach focused on studying the contraventional and criminal framework as well as other national specialized laws that provide the modalities of protecting the cultural heritage and sanctioning the people who do not respect them.The study conducted allowed us to observe that the national legislative provisions of the countries referred to in the research provide for penalties both contraventional and criminal, only that the components of the crime are approached differently. In this way we emphasize that, in general, the harshest punishments for the deterioration or destruction of the objects (monuments) of national cultural heritage are provided by the French criminal law and the German contraventional law. On the other hand, the most gentle punishments are provided by the Moldovan and Ukrainian normative framework.At the same time, several prejudicial facts in the field of safeguarding the national cultural heritage could not be subjected to comparative analysis, given that they exist on the normative basis of one state, but are missing in another. We note that, in the evaluation process, the cultural heritage cannot be estimated exactly at its fair value, and the damage brought about by destruction, deterioration or vandalization is even harder to estimate. In the context of the last aspect, we conclude that, the prejudices caused to the state as a result of the destruction of cultural heritage objects, as a rule, are much more serious than the size of some penalties provided for in the laws of the countries investigated, but some penalties introduced in the normative acts do not correspond to the social-dangerous damages caused to the society. ; В данной статье мы намерены провести комплексный анализ методов применения санкций административными властями некоторых государств Европы к лицам, которые умышленно или непреднамеренно наносят ущерб, оскверняют или уничтожают объекты национального культурного наследия. Также в исследовании рассматриваются наказания, применяемые к государственным служащим, которые, вопреки своим функциональным обязательствам, не принимают необходимых мер для защиты культурного наследия, находящегося под защитой государства или же допускают действия, направленные на его уничтожение.Научная задача данной статьи основана на изучении административной и уголовно-правовой нормативной базы, а также других национальных специализированных законов, которые обеспечивают условия защиты культурного наследия и наказания лиц, не соблюдающих эти законы.Исследование позволило выяснить, что объём ущерба, нанесённого государству посредством уничтожения объектов культурного наследия, как правило, гораздо более значителен, чем размер некоторых санкций, предусмотренных законами изучаемых стран.
The current research is aimed at analyzing the modalities of the breaches application issued by the administrative authorities The current research is aimed at analyzing the modalities of the breaches application issued by the administrative authorities of several European states for the persons who intentionally or by imprudence deteriorate, desecrate or destroy the objects of national cultural heritage. In order to elucidate the sanctions applied by the Republic of Moldova, related to other states, were selected the normative frames of the Republic of Moldova, Romania, Germany, France, Ukraine and Poland.The analysis of the studied materials allowed us to elucidate that each country, according to the degree of appreciation of the value of its cultural heritage monuments, establishes what kind of measures must be taken to protect them as best they can, regardless of the nature or the criteria for classifying the heritage. The actions taken include a set of measures that are of scientific, legal, administrative, financial, fiscal and technical nature in order to ensure first and foremost the security, but also the integrity expressed through the procedures of maintenance, preparation, restoration and enhancement. Therefore, during the investigation, we were able to determine that the sanctions differ from state to state depending on the legal framework established, the value of the damaged good and degree of criminal act.Likewise, the study was aimed at the legal basic of some states to apply the administrative offence or criminal sanctions and investigated the ways of sanctioning the civil servants or the dignitaries with functions of responsibility for not executing the obligations to protect the elements of national cultural heritage or admit abuses leading to its destruction. In the same context, the actus reus of the guilty acts committed by the natural persons, the official persons and the legal ones was analyzed.The investigations carried out revealed the actions of some states that administer punishments to the individuals who create impediments to the bodies of protection of cultural monuments in the process of organizing the measures aimed at the liquidation of the imminent danger caused to the cultural monuments, not allow the access on the plot of land where monuments are situated, does not comply with the restrictions on the use of monuments and the territory, where they are located, etc. They were also mentioned the sanctions for the non-execution of the legal requirements of the officials of the protection of the national cultural heritage institutions or for the non-observance of the instructions of the control bodies regarding the violations found by them in the order of maintenance and use of cultural goods.Otherwise, we can allege that the scientific approach focused on studying the contraventional and criminal framework as well as other national specialized laws that provide the modalities of protecting the cultural heritage and sanctioning the people who do not respect them.The study conducted allowed us to observe that the national legislative provisions of the countries referred to in the research provide for penalties both contraventional and criminal, only that the components of the crime are approached differently. In this way we emphasize that, in general, the harshest punishments for the deterioration or destruction of the objects (monuments) of national cultural heritage are provided by the French criminal law and the German contraventional law. On the other hand, the most gentle punishments are provided by the Moldovan and Ukrainian normative framework.At the same time, several prejudicial facts in the field of safeguarding the national cultural heritage could not be subjected to comparative analysis, given that they exist on the normative basis of one state, but are missing in another. We note that, in the evaluation process, the cultural heritage cannot be estimated exactly at its fair value, and the damage brought about by destruction, deterioration or vandalization is even harder to estimate. In the context of the last aspect, we conclude that, the prejudices caused to the state as a result of the destruction of cultural heritage objects, as a rule, are much more serious than the size of some penalties provided for in the laws of the countries investigated, but some penalties introduced in the normative acts do not correspond to the social-dangerous damages caused to the society. ; В данной статье мы намерены провести комплексный анализ методов применения санкций административными властями некоторых государств Европы к лицам, которые умышленно или непреднамеренно наносят ущерб, оскверняют или уничтожают объекты национального культурного наследия. Также в исследовании рассматриваются наказания, применяемые к государственным служащим, которые, вопреки своим функциональным обязательствам, не принимают необходимых мер для защиты культурного наследия, находящегося под защитой государства или же допускают действия, направленные на его уничтожение.Научная задача данной статьи основана на изучении административной и уголовно-правовой нормативной базы, а также других национальных специализированных законов, которые обеспечивают условия защиты культурного наследия и наказания лиц, не соблюдающих эти законы.Исследование позволило выяснить, что объём ущерба, нанесённого государству посредством уничтожения объектов культурного наследия, как правило, гораздо более значителен, чем размер некоторых санкций, предусмотренных законами изучаемых стран.
Розкрито сутність та політико-правову природу конституційно-правового забезпечення національної безпеки в Україні. Досліджено роль Конституції України в процесі забезпечення національних інтересів та формування без пекового середовища. Проведено аналіз системо утворюючої та організаційно-установчої функції Конституції України в даній сфері. Розкривається основний зміст конституційно-правового забезпечення національної безпеки в Україні. Проведено дослідження основних положень Конституції України та законів України в сфері встановлення засад реалізації національної безпеки. Проведено аналіз положень Конституції України на предмет закріплення та регулювання окремих засад функціонування системи забезпечення національної безпеки України. Визначені основні засади конституційно-правового регулювання організаційної та інституційної складової системи забезпечення національної безпеки. Досліджено особливу державно-правову природу Конституції України, як центрального елементу в сфері організації забезпечення національної безпеки. Конституція України містить положення переважно загального характеру які визначають систему гарантій прав і свобод людини і громадянина, визначає засади та пріоритети політики в сфері забезпечення національної безпеки, саме її положеннями забезпечується єдність архітектоніки та організаційної узгодженості існування системи національної безпеки України. Разом з тим, зазначається наявність суттєвого недоліку конституційно-правового регулювання в означеній сфері. Зокрема, нормами Конституції України (ст. 17-18) визначено обов'язок участі суспільства та громадян України в забезпеченні лише окремих складових національної безпеки: інформаційної, економічної, військової. Натомість в інших сферах, така участь не є конституційно-правовим обов'язком громадян. Крім того, саме поняття та зміст категорії «національна безпека» повинні закріплюватися на конституційному рівні, а Конституція України не повинна мати дихотомність категорій «національна» та «державна» безпека, що містить в собі ризики зниження ефективності всієї системи її практичного забезпечення ; Раскрыта сущность и политико-правовую природу конституционно-правового обеспечения национальной безопасности в Украине. Исследована роль Конституции Украины в процессе обеспечения национальных интересов и формирования среды безопасности. Проведен анализ системообразующей и организационно-учредительной функции Конституции Украины в данной сфере. Раскрывается основное содержание конституционно-правового обеспечения национальной безопасности в Украине. Проведено исследование основных положений Конституции Украины и законов Украины в сфере установления основ реализации национальной безопасности. Проведен анализ положений Конституции Украины на предмет закрепления и регулирования отдельных принципов функционирования системы обеспечения национальной безопасности Украины. Определены основные принципы конституционно-правового регулирования организационной и институциональной составляющей системы обеспечения национальной безопасности. Исследовано особую государственно-правовую природу Конституции Украины, как центрального элемента в области организации обеспечения национальной безопасности. Конституция Украины содержит положения преимущественно общего характера, которые определяют систему гарантий прав и свобод человека и гражданина, определяют основы и приоритеты политики в сфере обеспечения национальной безопасности, именно ее положениями обеспечивается единство архитектоники и организационной согласованности существования системы национальной безопасности Украины. Вместе с тем, отмечается наличие существенного недостатка конституционно-правового регулирования в указанной сфере. В частности, нормами Конституции Украины (ст. 17-18) определена обязанность участия общества и граждан Украины в обеспечении только отдельных составляющих национальной безопасности: информационной, экономической, военной. В других сферах такое участие не является конституционно-правовой обязанностью граждан. Кроме того, само понятие и содержание категории «национальная безопасность» должны закрепляться на конституционном уровне, а Конституция Украины не должна иметь дихотомность категорий «национальная» и «государственная» безопасность, содержащую в себе риски снижения эффективности всей системы ее практического обеспечения ; The essence and political-legal nature of constitutional-legal provision of national security in Ukraine are revealed. The role of the Constitution of Ukraine in the process of ensuring national interests and the formation of a security environment has been studied. An analysis of the system-forming and organizational and constituent function of the Constitution of Ukraine in this area has been carried out. The main content of the constitutional and legal provision of national security in Ukraine is disclosed. A study has been carried out of the main provisions of the Constitution and the laws of Ukraine in the field of establishing the foundations for the implementation of national security. An analysis of the provisions of the Constitution of Ukraine has been carried out with a view to consolidating and regulating certain principles of the functioning of the national security system of Ukraine. The basic principles of constitutional and legal regulation of the organizational and institutional component of the national security system are defined. The special State legal nature of the Constitution of Ukraine as a central element in the organization of national security was studied. The Constitution of Ukraine contains provisions of a predominantly general nature, which determine the system of guarantees of human and civil rights and freedoms, determine the foundations and priorities of the national security policy, and it is its provisions that ensure the unity of architects and organizational coherence of the existence of the national security system of Ukraine. At the same time, there is a significant lack of constitutional and legal regulation in this area. In particular, the Constitution of Ukraine (arts. 17-18) defines the obligation of participation of society and citizens of Ukraine in ensuring only certain components of national security: information, economic, military. In other areas, such participation is not a constitutional and legal obligation of citizens. In addition, the very concept and content of the "national security" category should be enshrined at the constitutional level, and the Constitution of Ukraine should not have a dichotomy of the "national" and "state" security categories, which contains risks of reducing the effectiveness of the entire system of its practical provision
Розкрито сутність та політико-правову природу конституційно-правового забезпечення національної безпеки в Україні. Досліджено роль Конституції України в процесі забезпечення національних інтересів та формування без пекового середовища. Проведено аналіз системо утворюючої та організаційно-установчої функції Конституції України в даній сфері. Розкривається основний зміст конституційно-правового забезпечення національної безпеки в Україні. Проведено дослідження основних положень Конституції України та законів України в сфері встановлення засад реалізації національної безпеки. Проведено аналіз положень Конституції України на предмет закріплення та регулювання окремих засад функціонування системи забезпечення національної безпеки України. Визначені основні засади конституційно-правового регулювання організаційної та інституційної складової системи забезпечення національної безпеки. Досліджено особливу державно-правову природу Конституції України, як центрального елементу в сфері організації забезпечення національної безпеки. Конституція України містить положення переважно загального характеру які визначають систему гарантій прав і свобод людини і громадянина, визначає засади та пріоритети політики в сфері забезпечення національної безпеки, саме її положеннями забезпечується єдність архітектоніки та організаційної узгодженості існування системи національної безпеки України. Разом з тим, зазначається наявність суттєвого недоліку конституційно-правового регулювання в означеній сфері. Зокрема, нормами Конституції України (ст. 17-18) визначено обов'язок участі суспільства та громадян України в забезпеченні лише окремих складових національної безпеки: інформаційної, економічної, військової. Натомість в інших сферах, така участь не є конституційно-правовим обов'язком громадян. Крім того, саме поняття та зміст категорії «національна безпека» повинні закріплюватися на конституційному рівні, а Конституція України не повинна мати дихотомність категорій «національна» та «державна» безпека, що містить в собі ризики зниження ефективності всієї системи її практичного забезпечення ; Раскрыта сущность и политико-правовую природу конституционно-правового обеспечения национальной безопасности в Украине. Исследована роль Конституции Украины в процессе обеспечения национальных интересов и формирования среды безопасности. Проведен анализ системообразующей и организационно-учредительной функции Конституции Украины в данной сфере. Раскрывается основное содержание конституционно-правового обеспечения национальной безопасности в Украине. Проведено исследование основных положений Конституции Украины и законов Украины в сфере установления основ реализации национальной безопасности. Проведен анализ положений Конституции Украины на предмет закрепления и регулирования отдельных принципов функционирования системы обеспечения национальной безопасности Украины. Определены основные принципы конституционно-правового регулирования организационной и институциональной составляющей системы обеспечения национальной безопасности. Исследовано особую государственно-правовую природу Конституции Украины, как центрального элемента в области организации обеспечения национальной безопасности. Конституция Украины содержит положения преимущественно общего характера, которые определяют систему гарантий прав и свобод человека и гражданина, определяют основы и приоритеты политики в сфере обеспечения национальной безопасности, именно ее положениями обеспечивается единство архитектоники и организационной согласованности существования системы национальной безопасности Украины. Вместе с тем, отмечается наличие существенного недостатка конституционно-правового регулирования в указанной сфере. В частности, нормами Конституции Украины (ст. 17-18) определена обязанность участия общества и граждан Украины в обеспечении только отдельных составляющих национальной безопасности: информационной, экономической, военной. В других сферах такое участие не является конституционно-правовой обязанностью граждан. Кроме того, само понятие и содержание категории «национальная безопасность» должны закрепляться на конституционном уровне, а Конституция Украины не должна иметь дихотомность категорий «национальная» и «государственная» безопасность, содержащую в себе риски снижения эффективности всей системы ее практического обеспечения ; The essence and political-legal nature of constitutional-legal provision of national security in Ukraine are revealed. The role of the Constitution of Ukraine in the process of ensuring national interests and the formation of a security environment has been studied. An analysis of the system-forming and organizational and constituent function of the Constitution of Ukraine in this area has been carried out. The main content of the constitutional and legal provision of national security in Ukraine is disclosed. A study has been carried out of the main provisions of the Constitution and the laws of Ukraine in the field of establishing the foundations for the implementation of national security. An analysis of the provisions of the Constitution of Ukraine has been carried out with a view to consolidating and regulating certain principles of the functioning of the national security system of Ukraine. The basic principles of constitutional and legal regulation of the organizational and institutional component of the national security system are defined. The special State legal nature of the Constitution of Ukraine as a central element in the organization of national security was studied. The Constitution of Ukraine contains provisions of a predominantly general nature, which determine the system of guarantees of human and civil rights and freedoms, determine the foundations and priorities of the national security policy, and it is its provisions that ensure the unity of architects and organizational coherence of the existence of the national security system of Ukraine. At the same time, there is a significant lack of constitutional and legal regulation in this area. In particular, the Constitution of Ukraine (arts. 17-18) defines the obligation of participation of society and citizens of Ukraine in ensuring only certain components of national security: information, economic, military. In other areas, such participation is not a constitutional and legal obligation of citizens. In addition, the very concept and content of the "national security" category should be enshrined at the constitutional level, and the Constitution of Ukraine should not have a dichotomy of the "national" and "state" security categories, which contains risks of reducing the effectiveness of the entire system of its practical provision
Includes bibliographical references. ; Number of sources in the bibliography: 294 ; Thesis (Ph. D.) -- University of Cyprus, Faculty of Letters, Department of Byzantine and Modern Greek Studies, 2019. ; The University of Cyprus Library holds the printed form of the thesis. ; Τις τελευταίες δεκαετίες, οι μεσαιωνoλόγοι απέδειξαν ότι οι τελετουργικές πράξεις διαδραμάτισαν βασικό ρόλο στην πολιτική ιδεολογία των προνεωτερικών κοινωνιών και με τις μελέτες τους έδωσαν ώθηση για περαιτέρω έρευνα. Στο κοινωνικοπολιτικό πλαίσιο της βυζαντινής κοινωνίας, αυτοκρατορικές τελετές, όπως για παράδειγμα στέψεις, πανηγυρικές πομπές και γάμοι, αναδείκνυαν την ιδιαίτερη φύση της αυτοκρατορικής κυριαρχίας και ήταν εκφραστές διάφορων πτυχών της πολιτικής ιδεολογίας της αυτοκρατορικής αυλής. Από την οπτική αυτή, οι τελετές της αυλής των Παλαιολόγων μπορούν να ιδωθούν ως συμβολικές πράξεις που αποσκοπούσαν στην προώθηση της αυτοκρατορικής πολιτικής σκέψης κατά την ύστερη Βυζαντινή περίοδο. Μέσα σε αυτό το ερευνητικό κλίμα, η διδακτορική μου διατριβή εξετάζει τις τελετές ανάδειξης των Παλαιολόγων ως μέσο έκφρασης της ιεραρχικής τάξης και των ιδεολογικών αξιώσεων της αυτοκρατορικής αυλής της Κωνσταντινούπολης με ιδιαίτερη έμφαση στην περίοδο 1261–1357. Ο στόχος της παρούσας μελέτης δεν είναι μόνο να συμβάλει στην ακαδημαϊκή έρευνα που αφορά στις Βυζαντινές αυτοκρατορικές τελετές, αλλά και να διαμορφώσει μια καινούργια αντίληψη για την πολιτική ιδεολογία των Παλαιολόγων μέσα από μια νέα ανάγνωση και ερμηνεία των σχετικών ιστοριογραφικών πηγών της περιόδου. Ως θεωρητικό και μεθοδολογικό υπόβαθρο χρησιμοποιούνται σχετικά πρόσφατες ανθρωπολογικές και κοινωνιολογικές μελέτες που καταπιάνονται με το τελετουργικό στις δυτικές μεσαιωνικές κοινωνίες, ενώ ταυτόχρονα λαμβάνεται υπόψη η αφηγηματική δομή των ιστοριογραφικών κειμένων σε σχέση με τις προθέσεις του εκάστοτε Βυζαντινού ιστοριογράφου. Συγκεκριμένα, η προσέγγισή μου διαφωτίζει παραμελημένες έως τώρα θεματικές πτυχές της αυτοκρατορικής διαδοχής, των τελετουργικών τρόπων επίλυσης των ενδοδυναστικών συγκρούσεων, καθώς επίσης και των συμβολικών προβολών της αυτοκρατορικής εξουσίας και δύναμης μέσα από τα έργα των υστεροβυζαντινών συγγραφέων Γεώργιου Ακροπολίτη, Γεώργιου Παχυμέρη, Νικηφόρου Γρηγορά, και Ιωάννη Στ΄ Καντακουζηνού. Όσον αφορά στο θέμα της διατριβής, τα τελετουργικά στοιχεία που συνδέονται με την ανάδειξη των Παλαιολόγων στον αυτοκρατορικό θρόνο αναλύονται ως μέσο δημόσιας μεταβίβασης εξουσίας και νομιμοποίησης των πολιτικών δικαιωμάτων της δυναστείας σε σχέση με την κληρονομική διαδοχή. Ορισμένα τελετουργικά που τελούνταν πριν από το 1261 ή συνέχισαν να τελούνται μετά το 1354, λόγου χάρη η ανύψωση σε ασπίδα, ο όρκος πίστης και το εκκλησιαστικό χρίσμα, εξετάζονται εδώ με βάση τις ιστοριογραφικές αφηγήσεις της υπό συζήτηση εποχής για να υπογραμμίσουν νέες τάσεις και αντιλήψεις ως προς το συμβολισμό και την ιδεολογική τους σημασία. Τέλος, στο πλαίσιο ανάλυσης των εμφύλιων πολέμων, επιχειρείται μια επισκόπηση της διπλωματικής δραστηριότητας και της τελετουργικής συμπεριφοράς των Παλαιολόγων αυτοκρατόρων που συνδέεται με το χειρισμό των ενδοδυναστικών συγκρούσεων. Παράλληλα, αξιολογείται η αποτελεσματικότητα των πρεσβειών και των προκαθορισμένων συμφωνιών για τη θέσπιση συμμαχιών. Εν γένει, τα νέα πορίσματα συμβάλλουν στην κατανόηση ευρέως ανεξερεύνητων λειτουργικών πτυχών των τελετουργικών ανάδειξης των Παλαιολόγων αυτοκρατόρων και των ιδεολογικών τους προεκτάσεων. ; Over the past decades, medievalists have demonstrated that ceremonies played a key role in the political culture of pre-modern societies and their studies have provided the impetus for further research. In the sociopolitical framework of Byzantine society, imperial ceremonies such as coronations, processions, and weddings enacted the elevated nature of imperial rule and manifested different aspects of the imperial court's political ideology. In this respect, Palaiologan court ceremonies can be examined as symbolic acts that conveyed and promoted the late Byzantine imperial political thought. Within this research framework, my dissertation explores the Palaiologan imperial accession ceremonies as a symbolic expression of hierarchical order and ideological claims of the imperial court of Constantinople in the period 1261–1357. The aim of the present study is not only to contribute to scholarly research with reference to late Byzantine imperial ceremonies, but also to provide a fresh insight into the Palaiologan political ideology through a re-reading of the relevant historiographical sources. The new methodological approach that I apply closely follows the adjacent disciplines of anthropology and sociology with regard to the ceremonies of Western medieval societies, while at the same time it takes into consideration the narrative structure of historiographical texts in relation to the Byzantine authorial intentions. In particular, my approach sheds new light to hitherto neglected thematic aspects of imperial accession, intra-dynastic conflict resolution, and symbolic projection of status and power, focusing on late Byzantine historiographical narratives, namely the works of George Akropolites, George Pachymeres, Nikephoros Gregoras, and John VI Kantakouzenos. As regards the topic of this dissertation, the ceremonial elements connected with the accession of the Palaiologans to the imperial throne are analyzed as a vehicle for publicly transferring power and legitimizing the rights of the dynastic succession. A number of rituals that were performed before 1261 or continued to be performed after 1354 such as the shield-raising, the oath-taking and the anointing ceremony are examined to show new trends and conceptions depicted in the Late Byzantine historiographical narratives. Finally, to offer an overview of the Palaiologans' diplomatic activity and ritual behavior concerning the handling of intra-dynastic conflicts, some chapters also focus on the efficiency of embassies and pre-arranged agreements in establishing alliances during the years of the civil wars. Overall, the new findings contribute to the understanding of widely unexplored functional aspects of the Palaiologan imperial accession ceremonies and their ideological ramifications.
The article analyzes the formation and development of an international institute for the protection of the rights of national minorities, focusing on the role of the League of Nations in this field. The provisions of universal acts adopted under the auspices of the United Nations, in particular, the International Covenant on Civil and Political Rights 1966, the Declaration on the Rights of Persons Belonging to National or Ethnic, Religious and Linguistic Minorities of 1992, are disclosed. The following international regional acts are described: the European Charter for Regional or Minority Languages of 5 November 1992, Framework Convention for the Protection of National Minorities, 1995, the Document of the Copenhagen Meeting of the Conference on the Human Dimension of the CSCE of 1990, European Security Charter of 1999, the Oslo Recommendations Regarding the Linguistic Rights of National Minorities of 1998, the Lund Recommendations on the Effective Participation of National Minorities in the Political and Political Life of 1999, Recommendations Promoting the Participation of National Minorities in the Electoral Process of 2001, Recommendations on the Use of Minority Languages in Broadcasting of 2003, Recommendations on Policing in a Multinational Society of 2006, Bolzano/Bozen Recommendations on National Minorities in Inter-State Relations of 2008, The Ljubljana Guidelines on Integration of Diverse Societies of 2012, the Graz Recommendations on Access to Justice and National Minorities of 2017; their key provisions and role in protecting national minorities are identified. Considering the fact that at the international universal and regional level institutional bodies and officials are responsible for protecting the rights of national minorities, the powers of the OSCE High Commissioner on National Minorities and the mandate of the Special Rapporteur on minority issues have been disclosed. The focus is also on the Minority Forum, which serves as a platform to encourage dialogue and cooperation on issues relating to persons belonging to national or ethnic, religious and linguistic minorities. The relevant conclusions are drawn. ; В статье проанализированы становление и развитие международного института защиты прав национальных меньшинств, акцентировано внимание на роли Лиги Наций в этой сфере. Раскрыто положение универсальных актов, принятых под эгидой ООН, в частности, Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., Декларации о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам 1992 г. Проанализированы региональные международные акты: Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств 1992 г., Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств 1995 г., документ Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ 1990 г., Хартия европейской безопасности 1999 г., Ословские рекомендации о правах национальных меньшинств в области языка 1998 г., Лундские рекомендации об эффективном участии национальных меньшинств в общественно-политической жизни 1999 г., Рекомендации, способствующие участию национальных меньшинств в избирательном процессе 2001 г., Рекомендации по использованию языков меньшинств в телерадиовещании 2003 г., Рекомендации по вопросам полицейской деятельности в многонациональном обществе 2006 г., Больцанськие рекомендации о национальных меньшинствах в межгосударственных отношениях 2008 г., Люблянские рекомендации по интеграции различных сообществ 2012 г., Грацские рекомендации о доступе к правосудию 2017 г., определены их ключевые положения и роль в защите национальных меньшинств. Учитывая то обстоятельство, что на международном универсальном и региональном уровне функционируют институциональные органы и должностные лица, к компетенции которых отнесена защита прав национальных меньшинств, раскрыты мандат Специального докладчика по вопросам меньшинств, полномочия Верховного комиссара по делам национальных меньшинств ОБСЕ. Акцентировано также внимание на Форуме по вопросам меньшинств, который выступает площадкой для поощрения диалога и сотрудничества по вопросам, касающимся лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам. Сделаны соответствующие выводы. ; У статті проаналізовано становлення та розвиток міжнародного інституту захисту прав національних меншин, акцентовано увагу на ролі Ліги Націй у цій сфері. Розкрито положення універсальних актів, прийнятих під егідою ООН, зокрема, Міжнародного пакту про громадянські та політичні права 1966 р., Декларації про права осіб, що належать до національних або етнічних, релігійних та мовних меншин 1992 р. Охарактеризовано такі регіональні міжнародні акти: Європейська хартія регіональних мов або мов меншин 1992 р., Рамкова конвенція про захист національних меншин 1995 р., документ Копенгагенської наради Конференції з людського виміру НБСЄ 1990 р., Хартія європейської безпеки 1999 р., Ословські рекомендації щодо мовних прав національних меншин 1998 р., Лундські рекомендації про ефективну участь національних меншин у суспільно-політичному житті 1999 р., Рекомендації, що сприяють участі національних меншин у виборчому процесі 2001 р., Рекомендації щодо використання мов меншин у телерадіомовленні 2003 р., Рекомендації з питань поліцейської діяльності в багатонаціональному суспільстві 2006 р., Больцанські / Боценські рекомендації про національні меншини в міждержавних відносинах 2008 р., Люблянські рекомендації щодо інтеграції різноманітних суспільств 2012 р., Грацькі Рекомендації про доступ до правосуддя 2017 р., визначено їх ключові положення та роль у захисті національних меншин. Зважаючи на ту обставину, що на міжнародному універсальному і регіональному рівнях функціонують інституційні органи та посадові особи до компетенції яких віднесено захист прав національних меншин, охарактеризовано мандат Спеціального доповідача з питань меншин, розкрито повноваження Верховного комісара у справах національних меншин ОБСЄ, мандат Спеціального доповідача з питань меншин. Зосереджено також увагу на Форумі з питань меншин, який слугує майданчиком для заохочення діалогу і співпраці з питань, що стосуються осіб, які належать до національних або етнічних, релігійних і мовних меншин. Зроблено відповідні висновки.
The paper aims to examine the internal motivation of taxpayer's behavior, and the factors affecting tax morale and voluntary tax compliance The authors provide scientific results of the tax experiments in post-Soviet countries (Russia and Belarus). The laboratory tax experiment was carried out in a form of a business game engaging students of various levels of education and background. The controllability of the experiment with the impossibility of material encouragement is ensured in the student's environment in the form of scores to the final attestation. In order to obtain data on tax behavior motivation, a survey on attitude to tax system was conducted. Respondents (experiment participants) were asked to indicate their level of agreement with defined statements by Likert scale. To assess the differences between two groups of participants (who paid and who do not paid tax), the data obtained as a result of filling out the questionnaire using the Mann-Whitney U-test and the Kruskal-Wallis H-test were analyzed. The study results affirmed the hypothesis generated earlier, the personal tax morale influences the national tax system and the tax behavior of an individual. The article proves that the awareness of the ways government spends public revenue and the trust level to the state and tax system itself influence tax behavior directly. The civil awareness on the real state of fiscal distribution increases the trust level to the government among taxpayers and is the essential motivation to pay taxes. The developed methodology may be used in an educational process to increase tax literacy, its further application in the scientific research will allow us to derive evidence-based methods and ways to directly influence tax behavior, which may enlarge the public revenue in the times of an unstable global economy.Highlights1. The study reveals that the tax audit affects more the amount of evading taxes than the number of evaders, where an increase of education level helps to reduce tax evasion through citizens, to make an individual more competent and more responsible as a taxpayer2. Laboratory tax behavior monitoring of students allows us to identify the factors that influence on the real national tax behavior and tax experiments could become a tool for the formation of strategies of interaction between tax authorities and taxpayers in Russia and Belarus3. The main incentives for paying taxes are the trust towards the government and the tax system and the understanding of the society-oriented character of the stateFOR CITATION Kireenko A. P., Nevzorova E. N., Kireyeva A. F., Filippovich A. S., Khoroshavina E. S. Lab experiment to investigate tax compliance: the case of future taxpayers' behavior in Russia and Belarus. Journal of Tax Reform, 2018, vol. 4, no. 3, pp. 266–290. DOI:10.15826/jtr.2018.4.3.056ARTICLE INFO Received August 14, 2018; accepted October 22, 2018 ; Целью статьи является исследование внутренней мотивации поведения налогоплательщиков и изучение факторов, влияющих на налоговую дисциплину и ответственное соблюдение налогового законодательства. Представлены научные результаты проведенных авторами лабораторных налоговых экспериментов в постсоветских странах (Россия и Беларусь). Эксперимент проводился в форме деловой игры среди студентов различных уровней обучения. Для обеспечения контролируемости эксперимента студенты получали условный доход в виде баллов к промежуточной аттестации. Для получения данных о мотивах налогового поведения был проведен опрос об отношении к налоговой системе. Респондентам (участникам эксперимента) было предложено указать свой уровень согласия с определенными утверждениями по шкале Ликерта. Чтобы оценить различия между двумя группами участников (заплативших и не заплативших налог), проанализированы данные, полученные в результате заполнения анкеты с использованием U-критерия Манна-Уитни и H-критерия Краскела-Уоллиса. Результаты исследования подтвердили предположение о влиянии отношения к налогам на налоговое поведение. Исследование доказывает, что доверие к правительству и налоговой системе, осознание социальной направленности деятельности государства, является основным мотивом для уплаты налогов. Разработанная методика и инструментарий налогового эксперимента могут быть использованы в учебном процессе для повышения налоговой грамотности, а дальнейшее их применение в научных исследованиях позволит предложить научно обоснованные методы и формы воздействия на поведение налогоплательщиков, гарантирующие увеличение налоговых поступлений в бюджет в условиях нестабильности мировой экономической системы.Основные положения1. В результате исследования выявлено, что вероятность проверки в большей степени влияет на объем скрываемых налогов, чем на количество нарушителей, а повышение образовательного уровня позволяет сформировать не только более грамотного, но и более ответственного налогоплательщика2. Исследование показало, что наблюдение за налоговым поведением студентов в лаборатории позволяет определить факторы, влияющие на поведение реальных налогоплательщиков, поэтому налоговые эксперименты могут стать полезным инструментом в разработке стратегии взаимодействия налогоплательщиков и налоговых органов в России и Беларуси3. Исследование доказывает, что доверие к правительству и налоговой системе, осознание социальной направленности деятельности государства, является основным мотивом для уплаты налоговДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ Киреенко А. П. Изучение налогового поведения будущих налогоплательщиков в России и Беларуси путем проведения лабораторного налогового эксперимента / А. П. Киреенко, Е. Н. Невзорова, Е. Ф. Киреева, Е. С. Филиппович, Е. С. Хорошавина // Journal of Tax Reform. — 2018. — Т. 4, № 3. — С. 266–290. — DOI:10.15826/jtr.2018.4.3.056ИНФОРМАЦИЯ О СТАТЬЕ Дата поступления 14 августа 2018 г.; дата принятия к печати 22 октября 2018 г.
Negli ultimi anni i Paesi europei, Italia compresa, si sono trovati ad affrontare importanti periodi di riforme del welfare, atti a sfidare la crisi di legittimazione culturale ed istituzionale del welfare stesso, i vincoli di bilancio sempre più pesanti e restrittivi, ed i rilevanti mutamenti della domanda sociale con l'emergere di nuovi rischi e di nuovi bisogni. In Italia il percorso di riforma delle politiche di welfare si è basato sull'idea che la dimensione locale fosse quella più adatta a riconoscere e a promuovere le innovazioni possibili. I Comuni quali soggetti pubblici che per primi sono chiamati a dare risposta ai bisogni sociali, per via della relazione che lega amministratori e cittadini, negli ultimi anni si sono, spesso, ritrovati in difficoltà nell'onorare tale compito a causa della crescente complessità di bisogni e rischi sociali, della contrazione delle risorse disponibili e della rigidità normativa che estende, a suo discapito, i tempi di adattamento in una realtà sociale che è in costante e rapido mutamento. Nel presente studio si è posto l'accento sul ruolo degli enti locali, dalle sue origini all'estendersi come sistema decentrato e Stato di diritto, e sulle competenze affidategli in seguito alla modifica del Titolo V parte II della Costituzione avvenuta nel 2001 e in ottemperanza dei principi costituzionali di sussidiarietà, autonomia, coordinamento e solidarietà. Si è analizzato come i cambiamenti nella protezione sociale hanno ampliato il ruolo dei sistemi di welfare locale, con l'assegnazione ai livelli decentrati di maggiori e più complesse competenze pur tuttavia non sempre accompagnate da un corrispondente accesso alle risorse finanziarie necessarie per un'adeguata offerta di servizi. Il percorso di analisi è stato approfondito dal riferimento a principi costituzionali, sentenze costituzionali e da elementi di legislazione nazionale e regionale come filo conduttore per una lettura completa e orientata a dare risposte ai numerosi dubbi interpretativi relativi alla materia. Nel passaggio di analisi dell'evoluzione delle politiche sociali è emerso che gli enti locali sono i luoghi nei quali si gioca la maggiore sfida proposta dalla globalizzazione ossia migliorare la qualità della vita delle persone attraverso politiche innovative e sostenibili sotto il profilo ambientale, economico e sociale. Il concetto di benessere sociale si estende al dovere dello Stato di assicurare a tutti diritti di cittadinanza, civili, politici e sociali creando, insieme a tutti gli attori presenti, un sistema nazionale integrato di sicurezza sociale con la predisposizione ed erogazione condivisa di misure previdenziali ed interventi assistenziali. Si è assistito al passaggio dalla concezione di welfare state a quella di welfare society e welfare community nei quali i processi di modernizzazione dello Stato si intessono con l'evoluzione del privato sociale affidando alla società civile il compito di trovare in maniera responsabile forme creative di risposta ai propri bisogni. Ci si è chiesto come promuovere valore e solidarietà sociale, come procedere da una visione categoriale e settoriale ad una socialità delle prestazioni produttrici di rendimento sociale dove i diritti individuali diventano diritti sociali, di solidarietà e responsabilizzazione. Ecco, quindi, che in seguito alla riforma compiuta dall'approvazione della Legge 328/2000 "Legge quadro per la realizzazione del sistema integrato di interventi e servizi sociali" fortemente improntata sull'importanza del principio di sussidiarietà e sul concetto di sistema di protezione sociale attiva universalistico ed integrato, e come effetto delle azioni di contenimento della spesa pubblica, si è evidenziato come gli Enti Locali hanno recentemente intrapreso interessanti percorsi di innovazione sociale, basati su nuove modalità di governance degli attori sociali territoriali e sull'attivazione e valorizzazione delle risorse disponibili sui territori, ridisegnando le strutture del welfare locale e il concetto stesso di politica pubblica. Si parla di welfare municipale o comunitario per indicare il ruolo preminente nella realizzazione del sistema integrato di interventi e servizi sociali in una rete interconnessa tra soggetti pubblici, privati e reti informali. E' nella programmazione e nella sperimentazione partecipata che gli enti locali diventano promotori di reti e attivatori delle risorse presenti sui territori, mantenendo il ruolo di garanti dei diritti sociali. Attraverso l'analisi dello strumento del Piano di Zona a livello Nazionale è stato possibile evidenziare in maniera critica gli insuccessi della piena realizzazione di un sistema integrato di interventi e servizi sociali, identificabili nell'estrema eterogeneità nella spesa sociale territoriale associata a un impianto normativo fortemente improntato al decentramento amministrativo, rafforzato dalla riforma del Titolo V della Costituzione, che ha ricondotto la materia delle politiche sociali alla esclusiva competenza regionale. La previsione costituzionale di garanzia dell'uniformità nell'esercizio dei diritti sociali nei diversi territori sulla base della definizione di livelli essenziali delle prestazioni non sembra esser stata realmente fattibile ma di difficile attuazione a fronte di una spesa sociale territoriale estremamente differenziata e prevalentemente finanziata a livello locale. Tale ricerca si conclude descrivendo come la Regione Sardegna ha affrontato la crisi del sistema economico locale affidando agli enti locali la responsabilità di attuare e garantire ai cittadini sardi risposte integrate in un sistema politico sociale estremamente complesso e multilivello. Si è rilevato come si sviluppa il Plus, Piano Locale Unitario dei servizi alla persona, quale strumento di programmazione strategica locale a livello generale soffermandoci in maniera particolare sui percorsi sperimentali intrapresi dal Distretto Socio Sanitario di Oristano evidenziandone le caratteristiche e le criticità dalle quali prendere spunto per creare opportunità di miglioramento e motivi di riflessione partecipata.
Виявлено, що реформування в аграрному секторі України за часів президентства Леоніда Кучми проходило дуже повільно , часто непослідовно. З' ясовано, що політичне керівництво нехтувало науковими доробками вітчизняних економістів – аграріїв , виявляло нездоровий консерватизм в галузі реформування сільського господарства. Встановлено, що у 1994-2004 роках послідовно формувався в суспільній свідомості образ селянина-власника, господаря. Охарактеризовано закономірності змін в сільському господарстві та перспективи розвитку села, а саме-швидке досягнення макроекономічної стабілізації шляхом створення широкої соціальної бази ринкових реформ. Досягнення цієї мети планувалось через масову приватизацію державної власності та створення мільйонів приватних власників. Встановлено, що, через численнім «шпаринам» у законодавстві, створювались сприятливі умови для зловживань у цьому процесі. В аграрній галузі формувався прошарок власників, який намагався повністю заволодіти найприбутковішою частиною власності. Паузи в економічних реформах , що виникали, були наслідками світової економічної кризи 1998 року та парламентських виборів. Сільське господарство України у значній мірі залежало від політичної кон'юнктури, деструктивних процесів у суспільстві. Оцінено наслідки політичного напруження й протистояння ( серед них це, насамперед, згортання інвестиційних програм іноземними і вітчизняними інвесторами, вивезення капіталів за межі держави, згасання ділової активності). Все це вкрай негативно впливало на закріплення та подальший прогрес тих позитивних тенденцій, що намітились. ; Kuchma's victory in the presidential campaign in 1994 was stipulated above society and fatigue failure of «top» act decisively and deliberately in the socio-economic sphere. As a result,the election headquarters of presidential candidate Leonid Kuchma diligently and consistently formed in the public mind the image of a strong manager, pragmatic, able to bring order to the economy, to ensure civil peace in the country. Among the rural population, imbued meet their basic living needs and basic survival, it found response.Agricultural policy has to provide a public priority of agriculture, promote escalating its export potential, transformation ahropotentsialu effective tool in international food policy, conservation and rural development.By components related policies, ensuring parity of prices for industrial and agricultural products; providing loans; reforming property; forming riznoukladnosti agrarian economy.The principles of privatization of land and had to have a progressive and tolerant nature; should mainly privatized plots, horticultural, country houses; then was carried by a large peasant privatization of agricultural land sharing; anticipated progressive development of land markets and land parcels; introduced strict discrimination zemletorhovoho business.Organizational forms of management include corporate structures, based on collective and state farms; cooperatives, non-competitive basis based on collective and state farms; farms, based on reserve lands; private land owners, and garden plots.Promoting social development of villages included: providing rural status of free economic zones and offshore and facilitate flow of capital there.From the chosen model of state regulation of agrarian production depended very much.For example, in Ukraine, liberal and protectionist mechanisms often succeeded each other. Has been found prudent in their use.Moreover, there was formal transformation of collective management unit, without changing anything in the property relations, motivation, resource.Among the reasons for failure must change first determine organizational failures. Properly found no testing proposals submitted by public authorities, political parties, NGOs and academic institutions. Implementation of ideas took place at the state level, at least - in the region. Hampered reform in agrarian sector imperfect legal framework.Reports of the President of Ukraine Leonid Kuchma to farmers nationwide meetings were purely political and ascertaining nature. For the most part placed multidimensional slice achievements and failures. In 2000, Ukraine's copying the «previous» EU agricultural policy, which consisted in maintaining prices and production. As you know, it was largely negative consequences, because not conducive to competition, not protect the country from engaging in trade «war». Consequently, public spending in Ukraine practically directed in support of neighboring rural households households industries.Moreover, theoretical modeling goals of agrarian policy scholars and politicians often held under pressure, had a crisis nature.All in all, during the 1994-2004 years was created original version of state capitalism, in which elements of the free market were accompanied by extremely close cooperation of its members with government bureaucratic structures. ; Установлено, что реформирование аграрного сектора Украины во время президентства Леонида Кучмы проходило очень медленно, часто непоследовательно. Выяснено, что политическое руководство пренебрегало научными изысканиями отечественных экономистов- аграриев, проявляло нездоровый консерватизм в сфере реформирования сельского хозяйства. Установлено, что в 1994-2004 годах последовательно формировался образ крестьянина- собственника, хозяина. Охарактеризованы закономерности изменений в сельском хозяйстве и перспективы развития села, а именно: быстрое достижение макроэкономической стабилизации путем создания широкой социальной базы экономических реформ. Достижение этой цели планировалось посредством массовой приватизации государственной собственности и формирования миллионов частных собственников. Установлено, что из-за многочисленных «сдырам» в законодательстве, создавались благоприятные условия для злоупотреблений в этом процессе. В аграрной сфере формировался слой собственников, который пытался полностью завладеть самой прибыльной частью собственности. Паузы в экономических реформах, которые возникали, были следствием мирового экономического кризиса 1998 года и парламентских выборов. Сельское хозяйство Украины в значительной мере зависело от политической конъюнктуры , деструктивных процессов в обществе. Оценены последствия политического напряжения и противостояния (среди них, прежде всего, сворачивание инвестиционных программ иностранным и отечественными инвесторами, вывоз капиталов за пределы страны, угасание деловой активности). Все это крайне негативно повлияло на закрепление и дальнейший прогресс тех позитивных тенденций, которые наметились.
Intelligent systems are more and more present in our society, like the systems of surveillance and civilian or military sites protection. Their purpose is to detect intruders and present the alarms or threats to a distant operator. In our work, we are interested in such systems with the aim to better handle the quality of information presented to the operator in terms of reliability and precision. We focus on the image modality and we have to handle detections that are both uncertain and imprecise in order to present reliable objects to the operator.To specify our problem, we consider the following constraints. The first one is that the system is modular; one subpart of the system is the detection of fragments corresponding potentially to objects. Our second constraint is then to use only information derived from the geometry of these fragmentary detections: spatial location in the image and size of the detections. Then, a threat is supposed all the more important as the detections have an important size and are temporally persistent.The chosen formal framework is the belief functions theory that allows modeling imprecise and uncertain data. The contributions of this thesis deal with the objects representation in terms of imprecise and uncertain location of the objects and object filtering.The pertinent representation of information is a key point for estimation problems and decision making. A representation is good when simple and efficient criteria for the resolution of sub problems can be derived. The representation proposed has allowed us to derive, in a simple and rigorous way, an association criterion between new detections (fragments) and objects under construction. We remind that this association is a key step for several problems with unlabelled data that extends our contribution beyond of the considered application.Data filtering is used in many methods and algorithms to robustify the results using the expected data redundancy versus the noise inconsistency. Then, we formulated our problem in terms of dynamic estimation of a discernment frame including the 'true hypotheses'. This frame is dynamically estimated taking into account the new data (or observations) that allow us to detect two main types of errors, namely the duplication of some hypotheses (objects in our application) and the presence of false alarms (due to noise or false detections in our case).Finally, we show the possibility of coupling our sub-functions dealing with object construction and their filtering with a tracking process using higher level information such as classical tracking algorithm in image processing.Keywords: belief functions theory, data association, filtering. ; Les systèmes intelligents sont de plus en plus présents dans notre société à l'instar des systèmes de surveillance et de protection de sites civils ou militaires. Leur but est de détecter les intrus et remonter une alarme ou une menace à un opérateur distant. Dans nos travaux, nous nous intéressons à de tels systèmes avec comme objectif de gérer au mieux la qualité de l'information présentée à l'opérateur en termes de fiabilité et précision. Nous nous concentrons sur la modalité image en vue de gérer des détections à la fois incertaines et imprécises de façon à présenter des objets fiables à l'opérateur.Pour préciser notre problème nous posons les contraintes suivantes. La première est que le système soit modulaire, l'une des briques (ou sous-fonctions) du système étant la détection de fragments correspondant potentiellement à des objets. Notre deuxième contrainte est alors de n'utiliser que des informations issues de la géométrie des détections fragmentaires : localisation spatiale dans l'image et taille des détections. Une menace est alors supposée d'autant plus importante que les détections sont de tailles importantes et temporellement persistantes.Le cadre formel choisi est la théorie des fonctions de croyance qui permet de modéliser des données à la fois imprécises et incertaines. Les contributions de cette thèse concernent la représentation des objets en termes de localisation imprécise et incertaine et le filtrage des objets.La représentation pertinente des informations est un point clé pour les problèmes d'estimation ou la prise de décision. Une bonne représentation se reconnaît au fait qu'en découlent des critères simples et performants pour résoudre des sous-problèmes. La représentation proposée dans cette thèse a été valorisée par le fait qu'un critère d'association entre nouvelles détections (fragments) et objets en construction, a pu être défini d'une façon simple et rigoureuse. Rappelons que cette association est une étape clé pour de nombreux problèmes impliquant des données non étiquettées, ce qui étend notre contribution au-delà de l'application considérée.Le filtrage des données est utilisé dans de nombreuses méthodes ou algorithmes pour robustifier les résultats en s'appuyant sur la redondance attendue des données s'opposant à l'inconsistance du bruit. Nous avons alors formulé ce problème en termes d'estimation dynamique d'un cadre de discernement contenant les 'vraies hypothèses'. Ce cadre est estimé dynamiquement avec la prise en compte de nouvelles données (ou observations) permettant de détecter deux principaux types d'erreurs : la duplication de certaines hypothèses (objets dans notre application), la présence de fausses alarmes (dues au bruit ou aux fausses détections dans notre cas).Pour finir nous montrons la possibilité de coupler nos briques de construction des objets et de filtrage de ces derniers avec une brique de suivi utilisant des informations plus haut niveau, telle que les algorithmes de tracking classiques de traitement d'image.Mots clés: théorie des fonctions des croyances, association de données, filtrage.
The article is dedicated to the research work of the famous Ukrainian film director Dovzhenko. The article highlights the main periods of the director, his influence on the formation of the Soviet and national film school. We consider creative director stages, its contribution to the formation of "poetic cinema" noted feature creative approach to creating films that were due to creative director significant artistic and cultural heritage not only to Ukrainian but also for world cinema. Development famous film director of Alexander Dovzhenko Ukrainian art is extremely remarkable that manifests itself in immortal cinema masterpieces of the artist with his particular style of Film, recognized not only by the Soviet, but also world cinema. Myths about filmmaking of the outstanding Ukrainian Oleksandr Dovzhenko trying to create and distribute even today, when society has stepped in the XXI century.Great master`s works are inexhaustible and multi-vector, philologists distinguish the special beauty of its language, artists emphasize the Dovzhenko`s cartoon style, film find an innovator Ukrainian Dovzhenko cinema, art – bright creator and representative of world culture, writers – virtuoso artistic expression, publicist, known stands.Alexander Dovzhenko lived and worked in difficult times of history, but that gave impetus to the canonization of its kind as a person in the cinema and creative person. This process began in the late 1920s, right after the movie "Zvenyhora" and "Arsenal" – the phenomenon is quite typical of the artistic life of the Soviet period, when politics and ideology influence and hang over the work of art circles as an integral part of the system. The world had to know about the achievements of the young socialist state, which created conditions for "the full development of national cultures" gave ground for the emergence of their own Soviet cinema. Dovzhenko received massive acclaim in a wide media USSR and abroad. His name became known, it acquired legendary significance, thus creating a mythological space around the artist that was characteristic of the 30s of the twentieth century.Ukrainian writers, with whom communicated director, always emphasized his national identity, considered him a messiah Ukrainian cinematography, stressed its mission the revival of spiritual culture of the people.In 30 years, Alexander Dovzhenko appeared as an original filmmaker, founder poetic cinema in the Soviet cinema.His search for innovative ideas and author embodies creativity, launching a new direction in Soviet movies – poetic film, where she is a prose-poetic metaphorically rich, organic in nature, associated with increased descriptiveness, and therefore – zhyvopysnosti, justified itself not only the term "kinopoeziya" found supporters not only in domestic but also in world cinema. Poetry in his work is not an end in itself, but acts only one of the tools for a peculiar image of what he wanted to show people on the screen, it naturally permeates the entire artistic fabric film artist.Dovzhenko shot his first sound film, "Ivan" in 1932, the social meaning of this painting is unpretentious, but composition, character and decor are different from others. Director abandoned young Soviet film tradition, deeply affected socialist realism when the screen stood turbine column of tractors, gears, paravozy. For grinding iron artist shows ordinary man with his ordinariness, emotions, hopes and doubts, joy and grief. On the first International Venice Film Festival in August 1934 took place a snippet of his film "Ivan". Since conflicts at Kiev Dovzhenko studio, especially after the setting of the film "Ivan", exacerbated, the director decided to go to Moscow and in 1933 started working on "Mosfilm".In 1935 Dovzhenko awarded the Order of Lenin, and in autumn of the same year on the screens was "optimistic" movie "Aerohrad", and in 1939 the screens out the historical and revolutionary epic – "Schors" staged at the Kiev Film Studio. Directed building plot on reports of military operations and Bogunskiy Tarashcha regiments commanded by Vasyl Bozhenko. They serve as a leading line to show the crucial role of education regular units of the Red Army to victory in the Civil War.Movies Dovzhenko special, defined organic combination of figurative historicism thinking deeply creation of folk, national character, a combination of high-rise romantic thoughts with penetrating philosophical analysis of reality, rethinking poetics of folk art, a free application hiperbolizmu, grotesque, symbolism. These features are inherent creativity Dovzhenkivskiy greatly enriched Ukrainian cinema. ; Статья посвящена исследованию творчества известного украинского кинорежиссера А. Довженко. Статья освещает основные периоды творчества режиссера, его влияние на формирование советской и отечественной кинематографической школы. Рассматриваются этапы творчества режиссера, его вклад в формирование поэтического кино, отмечается особенность творческого подхода к созданию фильмов, которые стали благодаря творчеству режиссера весомый художественным и культурным наследием не только для украинского, но и для мирового кинематографа. ; Стаття присвячена дослідженню творчості відомого українського кінорежисера О. Довженка. Стаття висвітлює основні періоди творчості режисера, його вплив на формування радянської та вітчизняної кінематографічної школи. Розглядаються етапи творчості режисера, його внесок у формування поетичного кіно, зазначається особливість творчого підходу до створення фільмів, які стали завдяки творчості режисера вагомою мистецькою та культурною спадщиною не тільки для українського, але й для світового кінематографу.
Tämä väitöskirjatutkimus tarkastelee sitä, kuinka Suomessa on OECD:n (Organisation for Economic Co-operation and Development) Pisa-tutkimuksesta (Programme for International Student Assessment) keskusteltu ja siten Pisa:n roolia kansallisessa koulutuspolitiikassa. Erityisesti tässä työssä analysoidaan sitä, kuinka suomalainen opettajien ammattiryhmä ja keskushallinnon virkamiehet ovat Pisa:an viitanneet pohtiessaan kansallisen koulutuksen vahvuuksia ja heikkouksia sekä legitimoidessaan jo tehtyjä tai ehdottamiaan koulutuspoliittisia ratkaisuja. Lisäksi tässä tutkimuksessa tarkastellaan sitä, kuinka suomalainen Pisa-uutisointi on vaikuttanut ymmärrykseemme suomalaisen koulutuksen tilasta ja sitä kautta Suomessa tehtyihin koulutuspoliittisiin päätöksiin. Tarkastelemalla näitä paikallisia Pisa:n käyttöjä, tavoitteeni on tarkastella OECD:n roolia suomalaisessa koulutuspolitiikassa. Oletukseni on, että jos Pisa:a käytetään aseena puolustettaessa jo tehtyjä päätöksiä tai vaadittaessa reformeja, OECD:lla on rooli kansallisessa koulutuspolitiikassa. Tarkastelemalla kansallista Pisa-keskustelua ja sen mahdollisia implikaatioita suomalaiselle koulutuspolitiikalle tavoitteeni on ollut osallistua myös siihen laajempaan teoreettiseen keskusteluun, jossa on pohdittu globaalien politiikan mallien leviämistä ja ja näiden mallien vaikutuksia kansallisille politiikan ratkaisuille. Toisin kuin olemassa olevassa kirjallisuudessa on tehty, tässä työssä tätä ilmiötä lähestytään siitä näkökulmasta, miten paikalliset toimijat hyödyntävät globaalia ymmärrystään toimivista ja siten tavoitelluista järjestelmistä pohtiessaan oman maan järjestelmänsä tilaa ja miten globaalit politiikan mallit sitä kautta leviävät. Väitän, että OECD:n tarjoama arviointitieto kuten se, mitä Pisa meille välittää, on yksi niistä keskeisistä välineistä, joiden kautta eri toimijat kansallisissa konteksteissa tulevat tietoisiksi oman maan järjestelmänsä tilasta ja siitä, kuinka heidän järjestelmänsä sijoittuu suhteessa muihinarvioituihin järjestelmiin. Tämän kaltaisten paremmuuslistausten kautta myös ideat tavoitelluista systeemeistä leviävät ja tulevat omaksutuiksi kansallisissa konteksteissa. Nämä prosessit ovat kuitenkin harvoin intressittömiä. Näyttäisi pikemminkin siltä, että kukin toimija vedotessaan Pisa:an pyrkii nostamaan tutkimuksesta ja siitä tehdyistä tulkinnoista esille elementtejä, jotka tukevat paitsi oman maan koulutuksen suunnittelua myös puhujan omia pyrkimyksiä. Väitän, että näissä prosesseissa, joissa kansainvälistä arviointitietoa käytetään aseena ajettaessa politiikan ratkaisuja kansallisissa konteksteissa, globaalit ideat tavoitelluista koulutusjärjestelmistä leviävät ja sekoittuvat kansallisten intressien kanssa. Tämä väitöskirja jakaantuu eri osiin siten, että sen ensimmäisessä johdantoluvussa esitellään aiheesta olemassa oleva aikaisempi kirjallisuus, työn keskeinen tutkimustavoite- ja kysymys, tutkimuksen muodostavat eri tapaustutkimukset sekä väitöstutkimuksen keskeisimmät tulokset. Kirjan toinen luku on tapaustutkimus suomalaisten opettajien ammattiryhmän tavoista käyttää Pisa-tutkimusta ja Suomen tuloksia siinä tavoitteenaan turvata ammattiryhmän intressit kansallisessa koulutuskeskustelussa tulevaisuudessa. Kirjan kolmas luku erittelee sitä, miten suomalaiset keskushallinnon virkamiehet ovat Pisa:an viitanneet puolustaessaan jo tekemiään päätöksiä tai osoittaessaan uusia kehittämiskohteita. Kirjan viimeinen luku keskustelee suomalaista Pisa-uutisointia ja tämän uutisoinnin vaikutuksia muiden (likeisten)asioiden uutisointiin Suomessa ja sitä kautta Suomessa tehtyihin koulutuspoliittisiin päätöksiin. Tässä työssä käytetty teoreettis-metodologinen lähestymistapa on vahvasti konstruktivistinen. Empiiristen aineistojen analyysissä on sovellettu erityisesti Foucault'lta innoituksensa saanutta diskurssin käsitettä sekä Perelmanilaista retoriikan analyysiä. Työn teoreettinen viitekehys pohjaa vahvasti policy diffusion -teorioihin, ennen kaikkea uusinstitutionalistiseen world polity -teoriaan ja sitä soveltaviin tutkimuksiin. Tätä teoreettista viitekehystä täydennetään tässä työssä kuitenkin vielä domestikaatio-viitekehyksellä – lähestymistavalla, joka analysoi niitä prosesseja, joiden kautta kansainvälinen arviointitieto muuntuu osaksi kansallista poliittista päätöksentekoa muovaten siten kansallisia politiikan ratkaisuja. Väitöstutkimukseni osoitti, että OECD ei ole todellinen toimija suomalaisessa koulutuspolitiikassa. Tapaustutkimuksissa tekemieni löydösten perusteella väitän, että OECD:n ohjausvaikutus tapahtuu aina kansallisen kentän kautta, toisin sanoen niiden kenttäkamppailujen kautta, joita Pisa on Suomessa käynnistänyt ja joissa kukin neuvotteluosapuoli on pyrkinyt turvaamaan omat intressinsä kansallisessa koulutuskeskustelussa tulevaisuudessa. Esimerkiksi opettajien Pisa-selontekoja eritellyt tapaustutkimus osoitti, että opettajat vetosivat Pisa:an ensisijaisesti korostaessaan oman työnsä ja koulutuksensa tuloksellisuutta, joskin ammattiryhmä esitti myös kehittämisvaateita keskushallinnon suuntaan perusteena pärjätä hyvin myös tulevaisuuden oppimistulosarvioinneissa. Suomalaiset virkamiehet sen sijaan tulkitsivat Pisa:n kertovan ennen kaikkea keskushallinnon harjoittaman politiikan onnistuneisuudesta ja ehdottaessaan muutosvaatimuksia, he osoittivat ne pääsääntöisesti keskushallinnon ulkopuolisille toimijoille kuten suomalaisille kouluille ja kunnille. Sen lisäksi, että Pisa vaikuttaa suomalaiseen koulutukseen laukaisemalla keskusteluja kansallisessa kontekstissa, tutkimus osoitti, että se vaikuttaa siihen myös strukturoimalla niitä keskusteluja, joiden puitteissa suomalaisesta koulutuksesta voidaan puhua. Tämän lisäksi Pisa vaikuttaa vakiinnuttamiensa diskurssien ja asiasanojen kautta. Tapaustutkimukseni osoittivat mm sen, että kun Pisa:n myötä kansalliseen julkisuuteen oli juurtunut käsitys suomalaisesta koulutuksesta ja koulutuspolitiikasta onnistuneena ja johdonmukaisena, keskushallinnon tekemät koulutuspoliittiset uudistukset eivät nousseet kriittisessä mielessä kansalliseen julkisuuteen, minkä seurauksena virkamiehet pystyivät jatkamaan tarpeelliseksi kokemaansa valtakunnallista opetussuunnitelma-uudistusta keskeytyksettä. Tämä löydös tuli esille erityisesti suomalaista Pisa-uutisointia ja sen implikaatioita eritelleessä tapaustutkimuksessa. Tarkasteltuani Pisa:n paikallisia käyttöjä Suomen kontekstissa ja sitä kautta OECD:n roolia suomalaisessa koulutuspolitiikassa, voinen sanoa jotain myös niistä mekanismeista, joiden kautta kansainväliset organisaatiot kuten OECD vaikuttavat kansallisiin koulutuspolitiikoihin. Sen sijaan että näkisin OECD:n sanelevan kansallisia koulutuspolitiikoita ja niiden tulevaisuuden suuntaa, tapaustutkimuksissa tekemieni löydösten perusteella väittäisin organisaation vaikuttavan kansallisiin järjestelmiin työstämällä ymmärrystämme siitä, mikä on tavoiteltavaa politiikkaa kansainvälisessä katsannossa ja kuinka se saavutettaisiin. Tämä on kuitenkin eri asia kuin väittää, että tultuaan hyväksytyksi ja sitä kautta omaksutuksi kansallisissa konteksteissa, OECD Pisa:n myötä harmonisoisi kansallisia politiikoita. Pikemminkin näyttäisi siltä, että se synkronoi niitä. Kuten tämä ja olemassa oleva muu tutkimus on osoittanut, kansallisvaltiot näyttäisivät reagoineen Pisa:an ja sen tuottamiin tuloksiin samanaikaisesti joskin niin, että kussakin maassa Pisa:sta tehdyt tulkinnat näyttäisivät eroavan suuresti toisistaan. Väittäisinkin, että juuri Pisa:n käynnistämistä kansallisista kädenväännöistä johtuen, kansallisvaltiot ovat päätyneet ottamaan käyttöön hyvin erilaisia politiikan ratkaisuja. Näissä prosesseissa, joissa kansainvälien arviointitieto muuntuu osaksi kansallisia politiikan diskursseja ja käytäntöjä, väitän, että kansalliset politiikat synkronoituvat toistensa kanssa kuitenkin niin, että ymmärrys kansallisista järjestelmistä jonain autenttisina ja kansallisia tarpeita palvelevina säilyy muuttumattomana. ; This dissertation is concerned with the discussion in Finland on the Programme for International Student Assessment (PISA) implemented by the Organisation for Economic Co-operation and Development (OECD) and so on the role of PISA in Finnish education policy. Special attention is paid in the study to analysing the references made by the Finnish teachers as a professional body and the civil servants of central government in their deliberations on the strengths and weaknesses of the national education system and in their legitimisation of solutions in education policy both implemented and advocated. The study moreover scrutinises the effect of the media coverage of PISA on our conception of the state of Finnish school education and so also the decisions taken in Finnish education policy. By examining the use made of PISA locally I endeavour to examine the role played by the OECD in Finnish education policy. It is my assumption that if PISA can be seen to have been evoked in the defence of decisions already taken and in calling for reforms, then the OECD does indeed have a role in national education policy. In examining the discussion on PISA at national level and its possible implications for Finnish education policy, my aim has been also to participate in the wider theoretical debate contemplating the dissemination of global policy models and the effects of such models on solutions adopted in national policy. In contrast to the approaches in the existing literature, the work at hand approaches the phenomena from the perspective of how local actors exploit their understanding of functioning and therefore desirable systems when considering the state of their own respective systems and how this then serves to propagate global policies. I contend that the evaluation information proffered by the OECD, such as what PISA conveys to us, is one of the main devices by means of which various actors in national contexts become aware of the state of the systems in their own respective countries and of how their own system is positioned in relation to other systems evaluated. Such rankings also serve to disseminate notions of desirable systems and are taken on board by national contexts, with the result that national policies are synchronised with global trends. However, this local adoption of global policy ideas is not about of ritual enactment. If anything, I claim, in these processes, where domestic actors make use of international comparative data to develop their own systems, actors' own political desires are always also involved. Local actors do not just react to exogenous policy models in order to promote the best interests of their own country. If anything, they resort to international comparative data to further their own objectives in domestic politics. Through considered rhetoric local players direct their fellow citizens' attention to policies in use in other countries or to practices already existing in their own country's context, thus constructing distinct models or presenting evidence of their success. Through these local accounts, global policy ideas mesh with the interest and motives of the local actors whereby the exogenous origin of the idea originally put forward in the global context disappears and they become to be seen primarily as domestic. The new policy may even be considered a characteristic feature of the nation and promoted to other countries, hence reproducing the cycle of global social change. The dissertation is presented in sections such that the introductory chapter presents a review of the existing literature on the subject, the main research objective of the work and the research question, the formation of the study and various case studies and the main findings of the dissertation, the second chapter is a case study of the aspirations of the Finnish teaching profession to use PISA and the Finnish rankings with a view to safeguarding their professional interests in the future national discussion on education. The third chapter enumerates how Finnish civil servants in central government have made reference to PISA when defending decisions already taken or foreshadowing new developmental directions. The concluding chapter considers the media coverage of the Finnish PISA rankings and the effects of this publicity on the news coverage of other (related) matters in Finland and so on education policy decisions taken in Finland. The theoretical-methodological approach adopted in this work is marked constructionist. The empirical analyses rely specifically on the concept of discourse as in Foucault and the analysis of rhetoric as in Perelman. The theoretical frame of reference of the work relies heavily on policy diffusion theories, above all neo-institutionalist world polity -theory and studies making use of this. However, this theoretical frame of reference is complemented in this dissertation with the domestication frame of reference; framework that opens up the actual processes and practices through which international comparisons infiltrate national spheres thereby affecting domestic policies. It emerged from my dissertation that the OECD is not a true actor in Finnish education policy. In light of the discoveries made in the case studies I claim that influence exerted by the OECD invariably takes place by way of the national arena, in other words, by way of those field battles to which PISA gave rise in Finland and in which each negotiating party has sought to safeguard its own interests in the national education debate in the future. For example, the case study elucidating the ways in which the teachers accounted for PISA showed that the teachers involved PISA primarily in order to emphasise the productivity of their own work and professional training, although this professional group also expressed development requirement vis-à-vis the central administration, the rationale being to ensure successful outcomes in future evaluations of learning. The Finnish civil servants for their part made the interpretation that PISA was proof positive of the excellence of the policy mounted by the central administration and in calling for changes they directed these mainly at actors outside the central administration, such as the Finnish schools and municipalities. In addition to exerting influence on Finnish education by initiating debate in the national context, PISA, as the dissertation demonstrates, exerted influence further by also structuring those discussions in which it is possible to talk about Finnish education. In addition to this, PISA affects through the discourses it establishes and the terms it employs. The case studies showed among other things that when, through PISA, the conception of Finnish education and Finnish education policy as successful and consistent has taken firm root in society, the decisions on reforms of education policy taken by the central administration did not meet with any critical reception in the national public, as a result of which the civil servants were free to continue uninterrupted with the reform of the national curriculum which they deemed necessary. That is, as PISA did not constitute any serious cause for criticism, the media made no mention of the actions of governmental officials, thereby leaving the officials and decision-makers free to continue their reform work uninterrupted. This finding emerged especially in the analysis of the news coverage of PISA and its effects on Finnish education policy. Having examined the local uses made of PISA in the Finnish context, and so also the role of PISA in Finnish education policy, I venture to claim something about the mechanisms through which international organisations like the OECD exert influence over national education policies. Rather than perceiving the OECD to be dictating national education policies and the future directions these should take, in light of the findings from my case studies, I would contend that the organisation exerts its influence on national education systems by shaping our conceptions of what is a desirable policy in the international perception and how this can be achieved. However, this is not the same as claiming that having been approved and so assimilated in the international context, the OECD through PISA is harmonising national policies. Rather it would appear that the OECD is synchronising these. As this and other research has demonstrated, nation-states would appear to have reacted to PISA and the results it provided simultaneously, albeit that in the respective countries the interpretations of PISA would appear to be highly diverse. Indeed, I would claim that due specifically to the national arm-wrestling arising from PISA, nation-states have decided to adopt very different policy solutions. In these processes, in which international evaluation information becomes a part of national policy discourses and practices, I suggest, that national policies become synchronised with each other, but still in such a way that the conception of the national systems as something authentic and catering to national needs survives unchanged.
Background – A massive cholera epidemic struck Haiti on October 2010. As part of the national cholera elimination plan, the Haitian government, UNICEF and other international partners launched a nationwide alert-response strategy from July 2013. This strategy established a coordinated methodology to rapidly target cholera-affected communities with WaSH (water sanitation and hygiene) response interventions conducted by field mobile teams. An innovative red-orange-green alert system was established, based on routine surveillance data, to weekly monitor the epidemic. Methodology/Principal findings – We used cholera consolidated surveillance databases, alert records and details of 31,306 response interventions notified by WaSH mobile teams to describe and assess the implementation of this approach between July 2013 and June 2017. Response to red and orange alerts was heterogeneous across the country, but significantly improved throughout the study period so that 75% of red and orange alerts were responded within the same epidemiological week during the 1 st semester of 2017. Numbers of persons educated about cholera, houses decontaminated by chlorine spraying, households which received water chlorination tablets and water sources that were chlorinated during the same week as cholera alerts significantly increased. Alerts appeared to be an interesting and simple indicator to monitor the dynamic of the epidemic and assess the implementation of response activities. Conclusions/Significance – The implementation of a nationwide alert-response strategy against cholera in Haiti was feasible albeit with certain obstacles. Its cost was less than USD 8 million per year. Continuing this strategy seems essential to eventually defeat cholera in Haiti while ambitious long-term water and sanitation projects are conducted in vulnerable areas. It constitutes a core element of the current national plan for cholera elimination of the Haitian Government.
