Suchergebnisse

Тенденция развития социальных исследований детства такова, что детство все чаще признается самостоятельным социальным феноменом, а дети -полноправными участниками исследований. Благополучие детей, их позитивный и негативный опыт становится предметом социальных исследований. Все более широкое включение несовершеннолетних респондентов в социальные исследования приводит к острой необходимости регламентирования этических аспектов исследований с участием детей. Настоящая статья посвящена обзору законодательства и литературы по вопросам соблюдения прав детей участников исследования. Особый статус детей участников социальных исследований впервые был подчеркнут в 1970-е гг. в США. Мнение детей участников исследований обладает ценностью и должно быть учтено в социальных исследованиях, касающихся жизни детей как социальной группы, что подтверждается Конвенцией ООН о правах ребенка. Правовая регуляция прав детей как участников исследования в Российской Федерации в настоящее время не осуществляется. При планировании исследований ученые руководствуются международным и национальным законодательством, освещающим права детей: Конвенцией о правах ребенка, Конституцией Российской Федерации, Федеральным законом «Об опеке и попечительстве». В то же время существуют сложные с этической точки зрения исследования, такие как исследования нарушений прав детей. В этих случаях целесообразно руководствоваться международными этическими рекомендациями и информационными ресурсами. Протокол исследования должен содержать информацию обо всех возможных рисках для детей и процедурах реагирования исследователей в случаях нарушения их прав. В связи с ростом исследований с участием детей, в России крайне актуально развитие этических комитетов, компетентных в рассмотрении социальных исследований с участием детей, а также национального законодательства, регулирующего эти вопросы. ; The tendency of development of the social studies concerned with childhood is that the childhood is increasingly recognized as an independent social phenomenon, and children are involved as respondents in the researches. The children's welfare, their positive and negative experiences become the subject of the social studies. The increasing involvement of juvenile respondents in the social studies leads to the urgent need to regulate the ethical aspects of such researches. This article reviews the literature and the legislation regarding the rights of children as participants of the social studies. For the first time the special status of children involved in the social researches was emphasized in the 1970-s in the United States. The opinions of children as research participants have a particular value and should be considered in the social studies dealing with the children as a social group, as ratified by the United Nations Convention on the Rights of the Child. Currently the legal regulation of the rights of children as research participants in the Russian Federation is not executed. When planning the study, researchers are guided by international and national laws, covering children''s rights: the Convention on the Rights of the Child, the Constitution of the Russian Federation, the Federal Law "Concerning the guardianship and custody". At the same time, there are complex ethical researches, such as researches concerned with the violations of children's rights. In these cases it is advisable to follow international ethical guidelines and information resources. The research protocol should include the information about all the possible risks for children and the procedures of possible responses of researchers in cases of violation of children's rights. Due to the growing number of researches involving children in Russia it is extremely important to develop the ethics committees, competent in examining the social studies that involve children, as well as the national legislation regulating these issues.

Социально-экономические и общественно-политические преобразования, происходящие в современном российском обществе, характеризуются различными противоречиями. Как следствие, периодически возникают социально-политические конфликты, которые, как правило, не находят конструктивного разрешения и способствуют аккумулированию латентного недовольства населения.Распространение настроений социального недовольства, неудовлетворенности людей существующей ситуацией в той или иной сфере общественной жизни имеет фоновый характер, его проявлением выступает уровень потенциала протеста, т. е. намерение (склонность) граждан участвовать в протестных акциях при определенных условиях. По данным регулярного мониторинга, осуществляемого ИСЭРТ РАН на территории Вологодской области в период с 2000 по 2013 гг., в среднем протестный потенциал жителей региона составляет 23%.Как показал корреляционный анализ, накопление скрытой протестной активности происходит под влиянием нескольких групп факторов: негативные общественно-политические настроения, неудовлетворенность населения собственным материальным положением и общей экономической ситуацией в стране и области, социальное самочувствие населения. В разные периоды времени влияние общественно-политических и социально-экономических индикаторов на формирование протестных настроений неоднозначно. В докризисный период 2000 2007 гг. наиболее тесную связь с протестным потенциалом демонстрирует политико-идеологическое недовольство, в условиях кризиса 2008 2009 гг. на первое место выходит недовольство, имеющее экономическую, материальную природу, в период посткризисной стабилизации 2010 2013 гг. показатели негативного социального настроения.Одним из основных условий снижения уровня социальной напряженности в обществе является повышение эффективности государственного управления на всех уровнях власти. Важным ресурсом повышения эффективности государственного управления является четкая организация двухстороннего взаимодействия между представителями государственной власти и населением, научную основу которого может обеспечить социология. ; The socio-economic and socio-political transformations taking place in the modern Russian society, are characterized by different contradictions. As a consequence, socio-political conflicts arise from time to time, which do not usually find the constructive resolution and contribute to the accumulation of latent discontent of the population.The mood contagion of social discontent and people dissatisfaction with the existing situation in this or that sphere of public life has a background character, its manifestation is in the level of expression of protest potential, i.e., the intention (propensity) of citizens to participate in protest actions under certain conditions. According to the regular monitoring held by ISEDT RAS in the Vologda Oblast in 2000-2013, on average, residents protest potential of the region is 23%. The correlation analysis shows that the accumulation of latent protest activity occurs under the influence of several groups of factors: negative social and political attitudes, dissatisfaction with the own financial situation and the general economic situation in the country and the region, the social wellbeing of the population.At various times the influence of socio-political and socio-economic indicators on the formation of protest sentiments is ambiguous. During the pre-crisis period 2000 2007 the political and ideological discontent is demonstrated with a strong relevance to protest potential, in the crisis period 2008 2009 the discontent with economic, material nature ranks first, during the period of post-crisis stabilization 2010 2013 indicators of negative social mood come first.One of the main conditions of reducing social tension in the society is to increase the efficiency of public administration at all levels of government. The important resource of the raising public administration efficiency is a clear organization of bilateral cooperation between representatives of the government and the population, the scientific basis of which sociology can provide.

В статье рассматриваются вопросы внедрения в практику органов государственной власти методов бюджетного риск-менеджмента. Основная идея статьи показать возможные методы управления бюджетными рисками на примере конкретного региона. На основе проведенного исследования существующих научных подходов к сущности риска применительно к бюджетной системе в статье предложено уточняющее понятие «бюджетный риск». В авторской трактовке бюджетного риска особый акцент сделан на риске неисполнения в полном объеме расходов бюджета, что влечет недофинансирование территорий и снижение качества жизни в регионе. Конкретизирована классификация бюджетных рисков, проведена группировка критериев и факторов, оказывающих существенное влияние на оценку и выбор метода управления бюджетным риском. Авторами выдвинута гипотеза, что бюджетный риск это финансовый риск, и к управлению бюджетными рисками применимы методы управления финансовыми рисками. Предложен методологический подход к оценке рисков на основе корреляционно-регрессионного анализа программного финансирования. На примере Пермского края с применением коэффициента ранговой корреляции Кендалла была оценена эффективность бюджетных расходов на реализацию государственных программ. В зону высокого бюджетного риска попали два кластера «природопользование и инфраструктура» и «общественная безопасность». Для бюджетных рисков, которые по вероятности наступления относятся к классу критических, был апробирован метод стресс-тестирования, а именно рассчитана Value at Risk (VaR) стоимость, подверженная риску. Для оценки риска в качестве вероятностного показателя была взята величина дефицита бюджета Пермского края как производной переменной от доходов и расходов бюджета. Основные выводы авторов показали, что сегодня управление общественными ресурсами в регионах требует применения новых, более качественных механизмов управления, одним из которых выступает бюджетный риск-менеджмент. ; The article addresses the implementation of budget risk management methods into the practices of governmental authorities. Drawing on the example of a particular region the article aims to demonstrate the possible methods of budget risk management. The authors refine the existing approaches to the notion of risk in its relation to budget system by introducing the notion of "budget risk.'' Here the focus is the risk of default of budget spending in full which causes underfunding of territories and decrease in quality of life in the region. The authors have particularized the classification of budget risks and grouped together the criteria and factors which significantly influence the assessment and choice of method to manage budget risks. They hypothesize that budget risk is a financial risk. Therefore, the methods of financial risks management can be applied to budget risks management. The authors suggest a methodological approach to risk assessment based on correlation and regression analysis of program financing. The application of Kendall rank correlation coefficient allowed to assess the efficiency of budget spending on the implementation of state programs in Perm Krai. Two clusters "Nature management and infrastructure" and "Public security" turned out to be in the zone of high budget risk. The method of stress analysis, which consists in calculating Value at Risk (VaR), was applied to budget risks that in terms of probability are classified as critical. In order to assess risk as probability rate, the amount of Perm Krai deficit budget was calculated as induced variable from budget revenues and spending. The results demonstrate that contemporary management of public resources in the regions calls for the implementation of new management tools of higher quality and budget risk management is one of them.

Разработаны теоретические постулаты теории устойчивого развития региональных розничных торговых сетей. В работе использованы общенаучные и специальные методы исследования: метод критического анализа, группировки, конкретизации, научной абстракции, сравнения, синтеза и обобщения научного опыта современных теоретических исследований, системный и комплексный подходы. Проанализированы ключевые социально-экологические угрозы для развития человечества. Исследованы основные социально-экономически-экологические теории, в которых освещаются пути выхода из экологического кризиса и способы предотвращения развития возможной экологической катастрофы. В свете территориально-отраслевого подхода для решения социально-экологических проблем предложенные теоретические постулаты, которые могут лечь в основу теории устойчивого развития региональных розничных торговых сетей, практическая реализация которых на региональном уровне позволит обеспечить формирование розничных торговых сетей в соответствии с принципами устойчивого развития. На примере отрасли розничной торговли предложено использование регионально-отраслевого подхода в решении экологических проблем. Разработаны теоретические постулаты теории устойчивого развития региональных розничных торговых сетей в части экологической составляющей. Данное исследование будет способствовать пониманию того, что розничная торговля должна не только сама стать на путь экономии невозобновляемых природных ресурсов, а и стимулировать производителей к изменению принципов природопользования, она может также существенно влиять на потребление населения регионов и детерминировать образ его жизни, определяя общественные тренды и корректируя такое его отношение к окружающей среде, которое не будет противоречить принципам устойчивого развития, поможет органам местного самоуправления в создании и реализации программ по решению таких проблем, как нерациональный образ жизни, неэффективные модели производства и потребления, которые на данный момент мешают реализации принципов устойчивого развития регионов. ; The theoretical postulates of the theory of sustainable development of regional retail chains were developed. We used the scientific and special research methods: the method of critical analysis, grouping, specification, scientific abstraction, comparison, synthesis and generalization of scientific experience of modern theoretical studies, systematic and comprehensive approaches. The key socio-environmental threats to human development were analyzed. The basic socio-economic and ecological theories were analyzed, which highlight the way out of the ecological crisis and ways to prevent the development of a possible environmental disaster. In light of the territorial and industrial approach to address social and environmental problems of the proposed theoretical postulates, which can form the basis of the theory of sustainable development of regional retail chains, practical implementation at the regional level which will allow the formation of retail chains in accordance with the principles of sustainable development. On the example of the retail industry it was proposed to use regional-sectoral approach in addressing environmental problems. The theoretical postulates of the theory of sustainable development of regional retail chains in the environmental component parts were created. This study will contribute to the understanding that retail should not only step on the path of economy of non-renewable natural resources, but also encourage manufacturers to change the principles of nature management. It can also significantly affect the consumption by the population in regions and determine the image of its life, identifying public trends and adjusting to the environment that would not conflict with the principles of sustainable development, help local governments in developing and implementing programs to address issues such as unsustainable lifestyles, inefficient production and consumption patterns, which currently impede the realization of the principles of sustainable development of the regions.

Сельские территории рассматриваются в качестве одного из важнейших компонентов региональной социально-экономической системы, и в то же время сами представляют собой открытые социально-экономические системы, выполняющие социально-экономические функции, причем на различных территориальных уровнях. Обосновано утверждение о том, что региональные социально-экономические системы имеют сложную структуру, в составе которой выделяются подсистемы (структуры), такие как административно-территориальная, территориально-производственная, инфраструктурная, экономическая, социально-демографическая, природно-ресурсная. Каждая из данных подсистем занимает определенное положение в структуре региона как целостного системного объекта, детерминирована присущими ей свойствами, качествами, набором элементов и т. п., имеет свои входы и выходы, через которые осуществляются внешние связи с другими компонентами. Кроме того, существуют достаточно прочные внутренние взаимодействия элементов в подсистемах. Сельские территории рассматриваются в качестве компонентов административно-территориальной структуры (подсистемы). Охарактеризована двойственная сущность сельских территорий как компонентов территориальной структуры региональной социально-экономической системы с позиций административно-территориального устройства и муниципального устройства, в том числе на основе использования Общероссийского классификатора объектов административно-территориального деления, Общероссийского классификатора территорий муниципальных образований. При характеристике сельских территорий как компонентов региональной социальноэкономической системы учтен ряд сопряженных понятий (административно-территориальная единица, населенный пункт, район, сельсовет). Характер и особенности состава административно-территориальных единиц, формирующих регион, определяются историческими, социально-экономическими, этнодемографическими, геополитическими, природно-географическими условиями, а также политикой государства. Проанализирован современный уровень конкретного субъекта Российской Федерации (Свердловской области) в сфере формирования административно-территориального устройства в части сельских поселений, входящих в состав муниципальных районов. ; Rural territories are considered to be one of the most important components of regional social and economic system. At the same time they represent themselves as open social and economic systems which carry out social and economic functions at various territorial levels. The statement is well founded that regional social and economic systems have a complex structure, formed by different subsystems (structures) such as administrative-territorial, territorial and productive, infrastructural, economic, social and demographic, natural and resource. Each of these subsystems holds a certain position in a region structure as a complete system object. It is determined by properties inherent in it, qualities, a set of elements, etc. It has its entrances and exits through which external relations with other components are carried out. Besides, there are rather strong internal interactions of elements in subsystems. Rural territories are considered to be components of an administrative-territorial structure (subsystem). The dual essence of rural territories is characterized as components of a territorial structure of a regional social and economic system from the positions of the administrative-territorial system and a municipal government, as well as on the basis of an application of the All-Russian qualifier of objects of administrative-territorial division and the All-Russian qualifier of territories of municipalities. When giving characteristics of rural territories as components of a regional social and economic system, a number of interfaced concepts are considered, such as an administrative and territorial unit, a settlement, an area, a village council. The character and features of administrative and territorial units structure forming a region are defined by historical, social and economic, ethnodemographic, geopolitical, natural and geographical conditions as well as a state policy. A current state of a specific subject of the Russian Federation, namely the Sverdlovsk region, is analyzed in the sphere of the administrative-territorial system formation regarding rural settlements which are a part of municipal areas.

На сегодняшний день на Южном Кавказе можно проследить тенденцию фор- мирования геополитической оси Анкара-Тбилиси-Баку, в основе которой лежит общая стратегия сотрудничества Грузии, Азербайджана и Турции в экономической сфере (в частности, энергетические и транспортные проек- ты). Естественно, что эти страны во главу угла ставят прежде всего свои инте- ресы, однако следует отметить, что соразмерность этих интересов общему контексту внешнеполитического курса, проводимого США и ЕС на Южном Кавказе, и сделало возможным реализацию широкомасштабных проектов. Вашингтон, содействуя осуществлению проекта перекачки нефти и газа Кас- пия по турецкой территории в обход России и Ирана, стремится преумно- жить свое влияние в регионе, что в дальнейшем приведет к ослаблению пози- ций России, а также способствует недопущению увеличения иранского влия- ния в мусульманских ареалах Кавказа. Тем не менее, стоит иметь в виду то обстоятельство, что Соединенные Штаты имеют двоякую позицию по отно- шению к интеграционному процессу между Анкарой, Тбилиси, Баку. С од- ной стороны, США посредством политической и экономической поддержки используют Турцию в качестве активного проводника по вступлению Грузии и Азербайджана в НАТО, с другой стороны, Вашингтон выступает против чрезмерного усиления позиций Турции в этих странах. В этом контексте можно предположить причины негативной оценки США относительно строительства железной дороги Карс-Ахалкалаки-Тбилиси. Закономерно, что американцы проводят политику втягивания Баку и Тбилиси в свои собствен- ные экономические и военные программы с целью достижения контроля над процессом интеграции Грузии и Азербайджана с Турцией. ; Currently, the tendency of formation of Ankara-Tbilisi-Baku axis can be traced in the South Caucasus based on the overall strategy of economic cooperation between Georgia, Azerbaijan and Turkey (in particular, energy and transportation projects). It is natural that these countries make their interests the cornerstone of everything; however it is worth mentioning that it was the proportionality of these interests in the general context of the foreign policy course conducted by the US and EU in South Caucasus that made possible the implementation of largescale projects. Providing assistance in the implementation of the project of Caspian oil and gas exporting over Turkish territory bypassing Russia and Iran, the United States have sought to maximize their influence on the regional states and especially over energy resources and their transportation. This will eventually lead to the weakness of Russia and also contribute to preventing the increase of Iranian influence over the Muslim areas of Caucasus. It should be noted that the United States' position towards the integration of Turkey, Azerbaijan and Georgia is twofold. On the one hand, through political and economic support the Americans facilitate the implementation of the project to pump Caspian oil and gas over Turkish territory bypassing Russia and Iran and Turkey acts as an active conductor, facilitating the entry of Azerbaijan and Georgia into NATO. However, on the other hand, Washington is very concerned about the excessive strengthening of Turkey`s influence over these republics. Taking this into account, one may make assumptions about the reasons of the US negative position regarding the construction of the Kars-Akhalkalaki-Tbilisi-Baku railway. Thus, the United States try to involve Georgia and Azerbaijan in their own military and economic programs in order to control the process of integration of Georgia and Azerbaijan with Turkey.

Within the next decade we are likely to see some significant tests of the current oil sands regulatory and policy framework, including: • Industry-driven: such as an application for reclamation certificate or an application for release of process-affected water or a request to approve the water-capped fine tailings option • Government-driven: such as the implementation of the tailings management framework or LARP management frameworks or the wetlands policy or AEMERA • Environment-driven: such as a low-flow event in the Athabasca River or a major rainfall/flood event What other challenges can we foresee? We know there are various policy initiatives underway that will address some of these challenges but the results are not yet public and the related uncertainty is itself a challenge. In this Workshop, held October 27, 2014 at the University of Alberta, 48 people from a number of sectors explored our level of readiness to deal with such challenges, based on our existing and planned rules, tools and capacity and identify solutions to address the challenges. Each table was asked to produce a list of potential challenges, categorize them based on a set of criteria and then provide solutions to the most pressing challenges. About 84% of the challenges identified were expected to occur in the next 5 years; many of the challenges were described as happening right now. A total of 17 challenges were placed in the Parking Lot. Participants indicated we have Low Readiness to address 41% of the challenges; the small number of High readiness challenges is probably a reflection of our tendency to focus on problems rather than things that are going well. Knowledge was the most frequently identified gap while Regulation was least commonly flagged. Common themes among the 138 challenges include: • Oil sands process-affected water release – criteria, process, stakeholder acceptability, pit lake viability, treatment options and costs • Caribou – how to protect the species and its habitat; how to restore habitat • Aboriginal – what are their desires and needs; how can we accommodate those needs into plans and operational practices • Greenhouse gas and climate change – management, reduction, impact of regulation • Climate change adaptation – how do we ensure hydrology and reclamation plans take climate change into account • Closure and reclamation goals and reclamation certification – end land uses, is perpetual care an option, do we know how reclamation success will be measured • How can offsets be used to compensate for disturbance • Communicating with stakeholders – how to provide and explain complex data, how to explain plans, options and constraints • Economic forces affecting development – access to market, access to resources, price of oil, liability management programs Some of the key themes were: • Desire to see clearer roles and responsibilities for government agencies in regulation, monitoring and communication; suggestions for a single coordinator for these roles • Complete and implement all the Lower Athabasca Regional Plan frameworks • More emphasis on technical- and risk-based decision-making • More emphasis on regional outcomes and solutions • More emphasis on obtaining, considering and incorporating Aboriginal views in plans and decisions • Use adaptive management based on forecasts, scenarios, and monitoring • Need more public, stakeholder and investor communication – share success stories (but acknowledge the problems), identify champions who can take the message out • Invest in research, knowledge/data management • Invest in skills training • Retrieve, preserve and use historical knowledge and corporate memory

New infrastructures, new landscapes AbstractThe paper will discuss one recent Italian project that share a common background: the relevance of the existing maritime landscape as a non negotiable value. The studies will be discussed in details a feasibility study for the new port in Monfalcone. National infrastructural policies emphasize competitiveness and connection as a central issue incultural, economic and political development of communities . Based on networks and system development along passageways that make up the European infrastructural armor; the two are considered at the meantime as cause and effect of "territorialisation". These two views are obviously mutually dependent. It's hard to think about a strong attractiveness out of the network, and to be part of the latter encourages competitiveness. Nonetheless this has proved to be conflictual when landscape values and the related attractiveness are considered.The presented case study project, is pursuing the ambition to promote a new approach in realizing large infrastructures; its double role is to improve connectivity and to generate lasting and positive impact on the local regions. It deal with issues of inter-modality and the construction of nodes and lines which connects Europe, and its markets.Reverting the usual approach which consider landscape project as as a way to mitigate or to compensate for the infrastructure, the goal is to succeed in realizing large infrastructural works by conceiving them as an occasion to reinterpret a region or, as extraordinary opportunities, to build new landscapes.The strategy proposed consists in achieving structural images based on the reinforcement of the environmental and historical-landscape systems. Starting from the reinterpretation of local maritime context and resources it is possible not just to preserve the attractiveness of a specific landscape but also to conceive infrastructure in a more efficient way. ; La capacità delle grandi opere infrastrutturali di strutturare territori e città, è stata oggetto di studi da lungo tempo. E' più recente invece l'idea che i grandi progetti infrastrutturali, pur rispondendo a logiche settoriali e interessi sovralocali, possano diventare occasioni e risorse per lo sviluppo e la riqualificazione urbana a scala locale. Il legame infrastruttura/territorio, non si risolve più come un rapporto di causa-effetto, ma considera la grande infrastruttura come occasione per avviare processi di interconnessione, di riqualificazione e valorizzazione dei contesti locali alla ricerca delle potenzialità positive, delle occasioni e delle possibili sinergie che la realizzazione dell'intervento offre alla progettualità locale. All'interno di questo quadro generale, la riflessione che qui si propone vuole approfondire il rapporto tra contesti locali e interventi infrastrutturali, chiarendo se e attraverso quali strumenti o azioni progettuali di tipo transcalare la grande infrastruttura possa realmente divenire occasione per promuovere lo sviluppo locale. Lo studio di fattibilità "Il porto di Monfalcone come attrattore e un motore di sviluppo" propone una serie di scelte strategiche per migliorare il contributo che queste infrastrutture potranno dare al processo di sviluppo economico e sociale soprattutto in Italia e nei territori di confine. Lo studio mostra come una convivenza "sostenibile" tra lo sviluppo del porto e la città può generare un impatto positivo sia a scala urbana che regionale e analizza gli effetti indotti dallo sviluppo del contesto di Monfalcone definendo gli aspetti della fattibilità socio-economica, tecnica e ambientale.

В статье рассматриваются вопросы формирования евразийских скоростных трансконтинентальных транспортных коридоров между тремя огромными и активно взаимодействующими экономическими пространствами Китая, России и Европейского союза и последующего формирования вдоль них экономических осей, как территорий опережающего развития. Отмечается, что преобразование Транссиба в скоростную магистраль и создание нового евразийского трансконтинентального транспортного коридора «Шёлковый путь» способны коренным образом изменить геополитический и геоэкономический расклад в мире, формируя принципиально важные геополитические оси. Их формирование в условиях глобализации, всеобщей конкуренции и усиления геополитической напряжённости в мире рассматривается как реальный механизм стратегического объединения евразийского континентального пространства, создания условий устойчивого развития его экономики и оздоровления геополитических отношений между полюсами, тем самым, успешного противостояния мэхэновской стратегии «Петля анаконды».«В связке» с формированием трансконтинентальных транспортных коридоров и экономических осей рассматриваются вопросы развития их исходных элементов на тихоокеанском побережье Владивостока и его китайского функционального аналога Ляньюньгана. Обосновывается, что в новых геополитических условиях общенациональные функции Владивостока следует формировать как функции опорного узла первой евразийской трансконтинентальной экономической оси, что, естественно, включает в себя и функции центра международного сотрудничества России в АТР. Учитывая опыт китайского Ляньюньгана, во Владивостоке усилия и средства необходимо направить, прежде всего, на строительство узлового глубоководного порта, а также на создание крупного промышленного центра, осуществляющего масштабные внешнеэкономические связи, с тем, чтобы он мог стать реальным опорным узлом Транссибирской экономической оси. Отмечается, что формирование экономической оси вдоль Транссиба предполагает также создание ряда крупных локальных зон опережающего развития на всем его протяжении. ; He questions of formation of the Eurasian high-speed transcontinental transport corridors between three huge and actively interacting economic spaces of China, Russia and the European Union as well as the subsequent formation of economic axes, such as the zones of advancing development along them, are considered in the article. It is noted that transformation of the Trans-Siberian railway into a speed main line and creation of a new Eurasian transcontinental transport corridor "Silk Road" can radically change geopolitical and geo-economic patterns in the world, forming the fundamentally important geopolitical axes. Their formation under the conditions of globalization, general competition and strengthening of geopolitical intensity in the world is considered as a real mechanism of strategic integration of the Eurasian continental space, creation of conditions for sustainable development of its economy and improvement of geopolitical relations between the poles, thus confronting the A. Mahan's Anaconda Plan."In a tow" with the formation of transcontinental transport corridors and economic axes the questions of evolution of their initial elements on the Pacific coast Vladivostok and its Chinese functional analog Lianyungang are considered. It is proved that under new geopolitical conditions the nationwide Vladivostok's functions should be formed as those of the key point the first transcontinental Eurasian economic axis, which naturally includes the functions of the Centre for International Cooperation in Asia-Pacific Russia. Taking into account the experience of the Chinese Lianyungang, the efforts and resources in the city of Vladivostok should be directed primarily to the construction of the key deepwater port, as well as to the establishment of a large industrial center conducting extensive economic ties, so that it could become a real key point of the Trans-Siberian economic axis. It is noted that the formation of the economic axis along the Trans-Sib also assumes to create a number of large local zones of advanced development along its extension.

На основе опубликованных и архивных материалов рассматривается этнокультурная политика в таком полиэтничном регионе, как Челябинская область. Показаны конкретные меры обкома КПСС и областного Совета народных депутатов по развитию национальной культуры представителей народов, проживающих на территории заявленного региона. Выявлены основные особенности работы региональных органов власти в сфере этнокультурной политики в 1989-1993 гг. в период, предшествовавший распаду СССР и политического кризиса и двоевластия 1991-1993 гг. в форме параллельного существования властных структур «новой» и «старой» России. ; Social and political changes associated with the period of «perestroika», the collapse of the USSR and the emergence of new institutions of power in the late 1980s early 1990s led, on the one hand, to the democratization of public life and the birth of the foundations of civil society in Russia, but on the other hand triggered a systemic crisis of collective identity. The latter is reflected in the problem of selecting a number of spiritual, social and cultural landmarks are often resolved through an appeal to the individual's "roots" and their ethnicity, the desire to fill and enrich its content side: knowledge of the native language, national culture and history. In this regard, it is important to understand how the transition to the Russian statehood period in 1989-1993 authorities to organize work to meet the ethnic and cultural needs of the population. The urgency of the problem posed adds that this problem is particularly acute stood in multiethnic regions, as is the Chelyabinsk region. The purpose of the proposed article is to analyze the activity of regional authorities Regional Party Committee of Chelyabinsk and the Regional Council of People's Deputies to address the ethnic and cultural needs of the citizens claimed time. The region with the collapse of the Soviet Union, the dismantling of the Soviet system and the formation of new governments. The regional committee of the Communist Party, and then the Regional Council in the period in 1989-1993. made a significant contribution to the formation of ethnic and cultural space in the region, These authorities have stimulated and guided self-organization processes of national cultural centers ethnic groups represented in the area (Tatars, Bashkirs, Germans, Jews, Finno-Ugric peoples, Koreans, Kazakhs and others.), contribute to the realization new principles and values in relation to the «national question». So, on the initiative of the regional committee held the first case study, aimed at regional monitoring of inter-ethnic relations and ethnic and cultural needs of the population, the regional Council to provide organizational and financial support for the preparation of national teaching staff, the publication of newspapers in the Tatar and Bashkir languages, national holidays, the opening and ongoing activities national-cultural centers, the number of which in 1992 amounted to no less than 30 As a result of the collapse of the Soviet Union in 1991 and the subsequent confrontation between the executive and legislative branches of government in 1993 obkom and regional Council ceased operations. To summarize, we note that the shortage of material resources and political crisis the authorities of the region managed to avoid deterioration of the situation in the sphere of inter-ethnic relations and to establish a dialogue with national-cultural centers of the region.

В статье рассматриваются концепции, механизмы и практические действия по применению «мягкой силы» в Канаде. Главная особенность этой страны, относящейся к державам «среднего ранга», состоит в том, что инструменты «мягкой силы» стали важнейшими во внешнеполитической деятельности канадского государства. Участие в решении гуманитарных проблем современного мира, миротворчество, содействие международному развитию, эти и другие шаги, предпринимаемые последовательно сменяющимися канадскими правительствами, позволили стране занять авторитетную «нишу» в современной международной мозаике. Канадские ученые и дипломаты стали основоположниками ряда теорий, ставших основой внешнеполитической деятельности. Среди них теория мультилатерализма, или многосторонней дипломатии, концепция «безопасности личности» и др. Научные разработки и конкретная практика государственного управления позволили создать определенную систему «канадских ценностей», которые ныне продвигаются за рубежами страны, мультикультурализм, защита прав меньшинств, гендерное равенство, антимилитаризм и т.п. Эта идеология «канадских ценностей» одновременно позволяет цементировать общественные устои многоэтнического общества, принимающего к тому же большое число иммигрантов.Главную роль в продвижении этих ценностей за рубежи страны играет внешнеполитическое ведомство страны, реализующее ряд программ по оказанию экономической и гуманитарной помощи, развитию торговых и научно-технических связей, работе с академическими кругами в различных странах. Активную роль в этом процессе играют и организации гражданского общества, в том числе созданные по решению парламента страны, они занимаются образованием на местах, научными проектами, предоставлением медицинских услуг, волонтерской деятельностью и т.д. Особое место в применении «мягкой силы» занимают университеты, развивающие свои связи во многих странах, но главным образом привлекающие для обучения значительное число иностранных студентов. Наконец, в Канаде широко используются возможности для применения «мягкой силы», которые дают иммигрантская среда и этнические сообщества, поддерживающие непосредственные связи со своими бывшими странами. В статье рассмотрены особенности и формы деятельности по указанным направлениям применения «мягкой силы» в Канаде. ; The article presents the concepts, mechanisms and practical steps undertaken by Canada for its soft power application. As a middle power, Canada uses soft power for foreign policy purposes, engaging frequently in actions humanitarian engagement, peacekeeping and official development assistance. The country occupies a respectable position in the modern international mosaic. Canadian foreign policy has included several theoretical approaches developed by Canadians, such as multilateralism and the concept of human security. Canadian values such as multiculturalism, protection of minority rights, gender equality and peacekeeping, are supported by scientific development and concrete practice and now promoted abroad. Those values include multiculturalism, the protection of minority rights, gender equality and peacekeeping. The ideology of Canadian values remains important for domestic purposes, creating the common ground for a multi-ethnic society that includes many immigrants. Canada's Department of Foreign Affairs, Development and Trade is responsible for promoting Canadian values beyond the country's boundaries, through programs that provide economic and humanitarian assistance, develop commercial and scientific-technical relations, and support academic cooperation in various countries. Civil society organizations, including those created by decisions of the Parliament, play an active role and are engaged in education, research projects, healthcare delivery and volunteering. Universities play a special role in Canadian soft power by developing academic relations in many countries and, importantly, attracting a significant number of foreign students. Finally, immigrant and ethnic communities, maintaining the direct relations with their former countries, are a vital resource for the application of Canadian soft power. The article considers special features and specific forms of soft power characteristic to Canada.

The invention of a new language of competence – a necessary tool for a lifelong learning policy. In order to obtain the ambitions of a real lifelong learning it is a crucial challenge to develop a new language of competence which can make validation independent of traditional academic curricula and short term labour market skills requirements. Assessments at the individual level have been introduced in European countries under slightly different headings - competency assessment, recognition of prior learning, the Danish "realkompetencevurdering" (an assessment of competencies from all previous experience), the French "bilan de compétence", etc. Assessment criteria are completely different. But generally we see two regimes of recognition; business and industry and the formal education system. Recognition by business and industry relies on an instrumental perspective and is thus subject to the structures and economic considerations of the labour market. It is also to a very great extent based on the perceived ability of the subject to function in the work situation, which staff selection procedures attempt to assess. Recognition by the educational system is based on documented completion of formal courses and description of course content. The basis here is thus partly a hierarchical ranking, and partly an educational structure, which directly or indirectly implicates an academic worldview that is one or two hundred years old. Of course there are examples of intermediate variants, but basically these two regimes of recognition are disjointed. Of interest here are not considerations of equality or legal-administrative factors that typify the question of access to education and various professions, but the operational aspect: how is people's competence assessed? In the context of the issue of recognition, "competence" is supposed to serve as a "general equivalent" of human capability. Competence is primarily a counterpart to or replacement for the dominant system of diplomas and certificates linked to formal education. It is also a broader and more general alternative to the narrow and one-dimensional job-oriented view of work qualifications, such as is used in, for example, labour market statistics. Such a system is quite necessary to the realizing of lifelong learning, using the learning resources available both in formal education and in other areas of everyday life. But "competence" faces two quite fundamental challenges. First, a language must be found that is not trapped in one of the two regimes of recognition that dominate understanding of competencies in society. Second, the acknowledgement of the subjective nature of competencies means that their assessment must in principle be very individual - which is both impracticable and in opposition to the current place of prior learning assessment as a legal basis for access to education and work. These two factors are obviously interwoven, in so far as a language whose content is not limited to familiar societal practices and which must also be sensitive to subjective diversity could only be established through an imaginary organization of relevant modi and levels of experience - a proxy categorization of careers and experiential backgrounds. It is quite clear that such a categorization involves a contextualization of knowledge in relation to societal practice, which involves something more than abstract cognitive knowledge. However, it is more difficult to specify theoretically the "non-cognitive" psycho-social prerequisites - and perhaps it is also politically tricky because it is in part a question of active involvement in and acceptance of given practice contexts.

The article analyses a case study of artseria, a publisher of the Lithuanian Artists' Association,with the goal of analysing the situation of a small participant of the Lithuanian book publishingand bookselling in terms of financial sources and demand group of specialized literature. Theproblems encountered by artseria and other small publishers are approached from the historical andstatistical aspects as well as commercial perspective. The article has used the data provided by theLithuanian Statistics Department, the bulletin Lietuvos spaudos statistika 2012 [Statistics of LithuanianPress 2012], reports by UAB Creditreform Lietuva and other documents.The Lithuanian publishers, especially small ones, have to cope with two major challenges, thoseof securing resources for book publishing and selling of their production. Creative problems relatedto book content, book production and printing quality are no longer an issue, though there have beendifferent times during the 23 years of independence.In contrast to Western countries, Lithuanian publishers do not specialize in the strict sense,most of them produce books across a range of themes. This situation is caused by the type of the localmarket and strong competition for broadened readership. The artseria stands out among other Lithuanianpublishers by its ambitious goal to keep to the established repertoire, with the focus on theaesthetics and the art of the book. The collection by the publisher is composed of publications dedicatedto professional art of the 20th–21st century Lithuanian art, Dailė [Art] magazine publishedsemi-annually, art folio publications, monographs dedicated to Lithuanian artists and exhibitioncatalogues.With over 15 years of work under its belt, artseria has developed a strategy for securing financialresources. It explores all the avenues of support through a range of programmes run by the Ministryof Culture, the Ministry of Education and Science and the Press, Radio and Television SupportFund (SRTRF), applying for grants under the Culture and Publications Programme by the Fund. Though artseria is not among the leaders enjoying the biggest financing under the programme, Dailė ranks, in the reports developed by the Fund, among the most valuable Lithuanian cultural periodicals, such as Kultūros barai, Šiaurės Atėnai, Krantai, Lietuvos fotografija, Archiforma and Teatro scena.Lithuanian book market is desperate for changes: it is waiting for a stronger legislative foundation and taxing policy, for revisiting of criteria applied to state financing of publishing and grant allocation, for closer cooperation between publishers and bookselling, for legal regulation of the monopoly policy in bookselling – and above all, for harnessing of unemployment and emigration, so that books may have their readership. ; Vilniaus universiteto Knygotyrosir dokumentotyros institutasUniversiteto g. 3, LT-01513 Vilnius, LietuvaEl. paštas: d.zoviene@takas.lt Straipsniu siekiama išnagrinėti mažos leidyklos mažoje šalyje veiklos problemas ir perspektyvas, remiantis Lietuvos dailininkų sąjungos leidyklos artseria atveju. Savo veiklą leidykla pradėjo 1997 m. kaip Lietuvos dailininkų sąjungos individualioji įmonė Dailės leidybos ir informacijos centras, o 2003 m. buvo įteisinta kaip viešoji įstaiga Dailininkų sąjungos leidykla artseria. Leidyklos repertuarą sudaro leidiniai, skirti XX–XXI a. profesionaliajai Lietuvos dailei: du kartus per metus leidžiamas žurnalas "Dailė", meno albumai, dailininkų monografijos, katalogai. Įvairių monografijų, meno albumų leidybos idėja kilo pradėjus leisti žurnalą "Dailė". Taigi artseria istorija – tai istorija, kaip žurnalas pagimdė leidyklą.REIKŠMINIAI ŽODŽIAI: leidykla, mažoji leidykla, artseria, finansavimo šaltiniai, repertuaras, knygos menas, rinka, platinimas.

La cadena productiva vitivinícola en Argentina se caracterizó hasta mediados de la década del ´80 por la presencia de viñedos y bodegas elaboradoras de vino ubicadas en su gran mayoría en la región de Cuyo y por la localización del mayor número de plantas de fraccionamiento en las provincias más pobladas del país. Los gobiernos y algunas de las entidades representativas de los empresarios y obreros vitivinícolas cuyanos reclamaron durante décadas políticas públicas que promovieran u obligaran el fraccionamiento de vinos en las zonas de producción. La Ley 23.149 atendió esta demanda. Surgió en 1984 y al año siguiente los vinos despachados a granel representaban menos de la mitad del total, 20 años después ya eran una proporción ínfima. ¿Qué influencia tuvo la ley en ese proceso? ¿Qué otros factores gravitaron? El presente artículo plantea la importancia del lugar de radicación de las plantas de fraccionamiento y analiza los enfrentamientos entre agentes, los problemas de la implementación, los resultados y los motivos de la derogación de la ley 23.149. El trabajo se centra en el período 1984 – 1991, años de vigencia de la ley, pero hace referencia a los antecedentes de legislaciones de este tipo en el país (1963 en adelante) y a la evolución en los volúmenes de cada una de las modalidades de despacho de vinos hasta fines del siglo XX. Además concluye que el impacto de la política pública analizada estuvo limitado por una serie de factores (restricciones en los envases que regulaba, recursos de amparos, corto periodo de vigencia, etc.) y que existía un proceso de aumento del envasado en origen que comenzó varios años antes de la sanción y perduró después de la derogación de la derogación de la norma que puede ser explicado a través de otros acontecimientos. Abstract The wine industry in Argentina was characterized until the mid-80's by the presence of vineyards and wineries located in the region of "Cuyo" and in the most populated provinces of the country. For decades, governments and organizations representing employers and "Cuyanos" wine workers fought for public policies that promoted wine bottling in areas where it was being produced. The 23,149 law attended this demand. It emerged in 1984 and the following year it released bulk wines. They represented less than a half of the total and 20 years later, they were a tiny proportion. What was the influenced of the law in the process? What other factors emerged? This article discusses the importance of the places where wines are being bottled and analyzes clashes between agents, the problems of implementation, results and reasons for the abolition of the 23,149 law. The article focuses on the period 1984-1991, the time when the law was ruling. It also makes reference to the history of this kind of law in the country (1963 onwards) and to the evolution in the way wines were bottled and released to the market until the late twentieth century. What´s more, it makes reference to the limited impact that this public policy had due to a number of factors (restrictions on packaging regulations, resources used for protection, short term, etc.) Finally, it mentions that the process of packaging originally started several years before the abolition of the law, and it remained after it.

Informe SESPAS ; [ES] Las crisis económicas pasadas han aumentado el impacto de algunas enfermedades transmisibles sobre todo a través de grupos especialmente vulnerables a las consecuencias sociales y sanitarias que producen. Sin embargo, se ha evidenciado que su repercusión depende en gran medida de la respuesta con que las enfrentan gobierno y población de los países afectados. Se razona sobre las consecuencias de la crisis actual en la cadena causal de la patología infecciosa, incluida la respuesta del sistema sanitario, y se explora si en España hay alguna evidencia de su repercusión. Se parte de que el posible efecto sobre las condiciones de vida y trabajo procede del endeudamiento público y privado sumado al alto nivel de paro como rasgos definitorios de la crisis. Se destacan las consecuencias negativas que pueden tener los recortes de atención sanitaria sobre las poblaciones vulnerables, en parte excluidas con la reciente reforma de la cobertura sanitaria. Se comparan datos de mortalidad y morbilidad de dos periodos, antes y después de 2008, integrando en lo posible las tendencias observadas y los informes institucionales. En general no se aprecia todavía un efecto sobre la patología infecciosa, pero se detectan algunos indicios de empeoramiento compatibles con los efectos de la crisis que requieren ser seguidos y contrastados. Se revisan las limitaciones de las fuentes consultadas, que pueden no ser suficientemente sensibles ni actualizadas para detectar cambios que requieran un tiempo de latencia para manifestarse. Se recomienda no recortar y mejorar los recursos en la vigilancia de esta patología, y garantizar una respuesta sociosanitaria equitativa, dirigida a los más afectados por la crisis. [EN] Past economic crises have increased the impact of communicable diseases especially on groups particularly vulnerable to the social and health consequences of the recession. However, it has been shown that the impact of these crises largely depends on the response of governments and the inhabitants of affected countries. We describe the consequences of the current crisis in the causal chain of infectious disease, including the response of the health system, and explore whether there is evidence of its impact in Spain. It is assumed that the possible effect of the crisis on living and working conditions is due to individual and social debt coupled with high unemployment as defining features of the crisis. We highlight the potential negative consequences of healthcare cuts on vulnerable populations, which have been partly excluded with the recent reform of health coverage. We compare mortality and morbidity data between two periods: before and after 2008, integrating, where possible, observed trends and institutional reports. Overall, no effect on infectious disease has been detected so far, although some signs of worsening, which could be compatible with the effects of the crisis, have been observed and need to be monitored and confirmed. We review the limitations of data sources that may not be sufficiently sensitive or up-to-date to detect changes that may require a latency period to become manifest. Instead of cutting resources, surveillance of these diseases should be improved, and an equitable social health response, which targets the population most affected by the crisis, should be guaranteed. ; Sí