Suchergebnisse

Статья посвящена анализу специфики межкультурных коммуникаций на этапе существования фронтира в Африке. Автор рассматривает деятельность миссионеров по распространению христианства и европейской культуры, прежде всего, образования, среди местного населения, показывая противоречивость этого процесса и его влияние на трансформацию местных обществ. Необходимо изучать это продвижение, его политические, экономические и социальные результаты, а также человека, который существовал в этих условиях. Часто взаимодействие народов носило конфликтный характер, в ходе которого европейская и африканская культуры взаимно адаптировались друг к другу путем заимствования отдельных традиционных элементов. Обусловленные этими заимствованиями изменения вынуждали представителей данной культуры приспосабливаться к ним, осваивая и используя эти новые элементы в своей жизни. В результате этого человек в большей или меньшей степени достигал совместимости с новой культурной средой. Иными словами происходил процесс аккультурации. В современном мире термин «аккультурация» используется для обозначения процесса и результата взаимного влияния разных культур, при котором все или часть представителей одной культуры (реципиенты) перенимают нормы, ценности и традиции другой (у культуры донора). Исследования в области аккультурации актуализировались в конце XX в. С одной стороны это связано с глобализационными и миграционными процессами, с другой – возросшим интересом к проблеме межкультурной интеграции как в прошлом, так и в настоящем. В статье рассматривается явление аккультурации как результат деятельности английских христианских миссий в Западной Африке во второй половине XIX в. в аспекте межкультурной коммуникации. Важнейшей целью и результатом аккультурации является долговременная адаптация к жизни в чужой культуре. Она характеризуется относительно стабильными изменениями в жизни как пришлых, так и местных народов в ответ на требования окружающей среды. С одной стороны туземцы оценивали европейцев с точки зрения их полезности местному обществу, с другой, сами миссионеры понимали необходимость адаптации к климатическим, социальным, экономическим и иным особенностям жизни туземцев. В статье показана организация жизни в миссионерской станции, определены приоритетные направления деятельности миссионеров среди туземцев, такие как образовательная политика, врачебная деятельность, торговля, развитие сельского хозяйства. Несомненно, важна также идея о том, что миссионерские станции представляли собой особую территорию проживания европейцев и африканцев, некий симбиоз экономического, социального и духовного взаимодействия народов. ; The article analyzes the specifics of intercultural communication at the stage of existence of the frontier in Africa. The author examines the activities of missionaries in spreading Christianity and European culture, education, among the local population, showing the inconsistency of this process and its impact on the transformation of local societies. Need to study this promotion, its political, economic and social outcomes, including humans, which existed in these circumstances. Often the interaction of peoples conflicted character, during which European and African culture are mutually adapted to each other by borrowing some traditional elements. These borrowings due to changes forced the representatives of this culture to adapt to them, mastering and using these new elements in your life. As a result, people to a greater or lesser extent, have achieved compatibility with the new cultural environment. Thus, in the interaction of cultures, the adaptation of man to the elements of a new culture the process of acculturation. In today's world the term "acculturation" is used to denote the process and result of the mutual influence of different cultures, in which all or part of the representatives of one culture (the recipient) take on the norms, values and traditions of another (the donor culture). Research in the field of acculturation has resulted in the end of XX century. On the one hand this is due to globalization and migration processes, with another – the increased interest in the problem of intercultural integration in the past and in the present. The article discusses the phenomenon of acculturation as a result of the activities of the English Christian missions in Western Africa in the second half of the XIX century in the aspect of intercultural communication. The most important objective and outcome of acculturation is a long-term adaptation to life in a foreign culture. It is characterized by relatively stable changes in the lives of both migrant and local peoples in response to the demands of the environment. On the one hand the natives has been evaluated by the Europeans from the point of view of their usefulness to the local community, with other missionaries understood the need to adapt to climatic, social, economic and other peculiarities of life of the natives. The article describes the organization of life in the missionary station, identified priority activities of the missionaries among the natives, such as educational policy, medical practice, trade, the development of agriculture. Certainly, important also is the idea that missionary stations were a particular area of living of Europeans and Africans, a symbiosis of economic, social, and spiritual interaction of the peoples.

The article aims to represent the correlation between war and peace in modern Ukrainian society. The author analyzes Ukraine's social processes, which diminished the country's social organism in peaceful times, intensified its contradictions and fostered a military conflict, taking into consideration the specifics of modern warfare, theoretical interpretation of the conceptual power phenomenon and the concept of nation' lifestyle. The analysis of social changes in modern Ukraine should be considered in the light of modern ideas about war and its aims, which are achieved with the help of political, organizational, financial, economic, ideological, cultural, informational and other means based on the same principle as secret services and intelligence use. Experts (M. Senchenko) consider every astonishing factor as a carefully designed program of invasion into the social body similar to virus with further damaging and destroying the lifestyle and life sustenance of people, society and state. One should study the correlation between war and peace in Ukraine in the context of including the Ukrainian society into the "super-society", the impact of such a social phenomenon as a conceptual power. Experts (I. Solonko) regard it as the power of people able to generate social processes, covering the life of society during many generations and proceed according to the developed concept.The management of the Ukrainian society after gaining the independence was carried out according to a foreign concept. The market-style reforms of 90-s based on the model of M. Friedman and Friedrich Hayek prove that. They ruined the economic system and caused the drop in Gross Domestic Product nearly in 2.5 times by 2000. After their beginning the Ukrainian society is suffering from the permanent systemic crisis; the reforms have led to a demographic crisis and recognition of the Ukrainian people as "dying nation". The implementation of these reforms involves foreign advisors who destroyed the economy of Ukraine, thus giving way to foreign multinationals, while Ukrainian authorities constantly ignored national interests of their people. Besides, the priority of foreign policy integration led to social and cultural stratification of the society; Ukrainian political leaders failed to develop their own concept of governance. Neoliberal reforms in Ukraine significantly transformed people, society and public awareness. Under the circumstances of transition from the state dominance to the market dominance the process of social development in Ukraine turned into the economic and social destruction. The commercialization affected all the spheres of public life in Ukraine, even those where this process is destructive for the society (public authorities, state administration, defense system, national security, law enforcement bodies). Now the type of "economic man" or "man without world view" dominates. Due to the market reforms the cult of money (Mammon) became firmly established in the lives of many Ukrainian citizens. "Mammonizm" appears as Ukraine's dominant ideology. So, the transition to the market dominance and mammonizm created a certain social environment in the society, favourable for war. An intensive illegal trade between belligerents; the enrichment of some groups of people in the war; the emergence of private military companies; the involvement of hired military men for combat prove that fact. The mass-media continue the war of images even in the period of truce, thus fulfilling the will of certain ruling circles. Thus, the process of transformation of the Ukrainian society was based on works of Western theorists and involved foreign advisors. It was carried out for the benefit of foreign trans-national companies contrary to the national interests. Besides, Ukraine's political elite was involved in destructing the current lifestyle and plundering national wealth. So, destructive processes occurred in all social spheres. The analysis mentioned above confirms they displayed a foreign conceptual power. The most important consequences of hidden war against Ukraine are: 1) its transformation into a dying nation and maintenance of this state; 2) the decline of economy, deintellectualization, deindustrialization and the loss of the status of a high-tech state; 3) the destruction of collectivist principles in social organization and the establishment of individualistic principles; 4) the promotion of historical and cultural type of "economic man" as dominant in the society; 5) the secret approval of mammonizm as the dominant ideology of the Ukrainian society. ; Опираясь на анализ специфики современной войны, концептуальной власти и жизнеустройства народа, автор исследует социальные процессы, которые ослабляли социальный организм Украины. Взаимосвязь войны и мира рассматривается в контексте процесса включения украинского общества в «сверхобщество». Управление украинским обществом периода независимости осуществлялось по чужой концепции. Рыночные реформы в Украине привели к глубинной трансформации человека, общества и общественного сознания. «Мамонизм» установился как господствующая идеология в Украине. ; Спираючись на аналіз специфіки сучасної війни, концептуальної влади та життєустрою народу, автор досліджує процеси, які послабляли соціальний організм України. Взаємозв'язок війни і миру розглядається в контексті включення українського суспільства в «надсуспільство». Управління українським суспільством періоду незалежності здійснювалося за чужою концепцією. Ринкові реформи в Україні призвели до глибинної трансформації людини, суспільства і суспільної свідомості. «Мамонізм» постав як панівна ідеологія в Україні.

В статье на основе материалов официальной и проправительственной периодической печати, выходившей на востоке России с лета 1918 до конца 1919 г., рассматривается использование Омским правительством и Центральным Карпаторусским советом в пропагандистских целях темы и образов «Великой войны». По мнению авторов, объединяющим для карпаторусского национального и российского антибольшевистского движения началом служил рассеянный по многим газетным текстам, листовкам и пропагандистским брошюрам рассказ о «Единой Неделимой Руси». Это сверхтекстовое повествование представляло собой специфический политический нарратив, обладавший своим сценарием развертывания темы и ее репрезентации, устойчивой актантной схемой, определенной последовательностью подачи материала. Тема и образы «Великой войны» являлись составной частью этого нарратива, а их актуализация происходила в контексте репрезентации идей общерусского и славянского единства. Само повествование о «Единой Неделимой Руси» выступало формой осмысления, упорядочивания и организации исторического опыта и консти-туирования на этой основе новой картины мира. Тема и образы «Великой войны» были включены в структурирование политического пространства Белого Востока, выстроенного в соответствии с семантико-идеологической оппозицией «свой чужой», на одной стороне которой находились Омское правительство и национальное движение карпатороссов, а на другой Центральные державы, украинские «самостийники» и большевики. ; The Carpatho-Rusyns (Rusyns) which is located in Russia were drawn into armed confrontation between the "reds" and "whites", after the beginning of the Civil War. The Central Carpatho-Russian Council was created In October 1918 at the Congress in Chelyabinsk. The organization had the purposes "liberation of the Ciscarpathian Rus from the Austro-Magyar yoke and its reunification with Russia" and "protection as national cultural and material interests of all Rusyns". The Russian government of Admiral A.V. Kolchak, which came to power November 18, 1918, considered the Rusyn's national movement as an ally. Both sides had the common goals a reunion of all the Russian land and the revival of the Russian state. The purpose of the research is to identify the role played by the deployment and reproduction of the themes and images of the "Great War" in the interaction of government of Admiral A.V. Kolchak and the Central Carpatho-Russian Council. Authors analyzed materials of the newspaper ("Karpatorusskoe slowo"), which was published by The Central Carpatho-Russian Council. The narrative about "Single Indivisible Russia", was considered on the basis of this periodical's materials. This narrative was formed the value-symbolic space of the newspaper. Idea "of the unity of the all Russian people" was the main theme of the narrative about "Single Indivisible Russia". This idea was based of the heroic past of the Ciscarpathian Rus "the land, where began the history of Russia". The political discourse of the White Siberia presented the First World War as a specific starting point, backbone, structuring the political space. Besides, the "Great War" played the significant role in the construction of the new political identity, based on the national, sovereign and patriotic values and the memory of the former glories of Russia. The Central Carpatho-Russian Council also actively addressed to this subject. All history of Ruthenian (Rusins) appeared in a form of continuous struggle for preserving their national identity, which culmination was the World War, turned into a disaster for the population of Ciscarpathian Rus. The adversities of war which fell upon Galicia were considered as a test of fidelity of Carpatho-Russian to the idea of ail-Russian unity. The victory over the "Teutonic-Magyar barbarians" meant, apart from everything else, a triumph of justice and law over an outrage and violence, thereby, Ciscarpathian Russia ruined during the war, would already "vivify" in a new quality as a part of United and Indivisible Russia. In such a manner, the story about "Single Indivisible Russia" scattered through many newspaper texts, leaflets and propaganda brochures, represents the specific political narrative, possessing its own scenario of expansion of the subject and its representation, the steady actantial scheme, and the determined sequence of a material feed. In such a situation, the theme and images of the "Great War" had been an integral part of the narrative of "Single Indivisible Russia", and their actualization took place in the context of representation of the ideas of all-Russian and Slavic Unity. The narration of "Single Indivisible Russia" was a form of understanding, ordering and organization of historical experience and an institutionalization on this basis of a new image of the world. The subject and images of "Great War" were included in the structuring of the political space of White East, built according to the semantics-ideological opposition "friend-or-foe", on the one side there were the Omsk Government and the national movement of Carpatho-Russian, and on the other side the Central powers, Ukrainian "independentists" (Ukrainian separatists) and the Bolsheviks.

Статья посвящена анализу метафоричности с точки зрения механизма манипуляции общественным мнением в СМИ России, Украины, Китая и США в контексте признания независимости ЛНР и ДНР российским правительством, а также начала проведения военной операции в данных регионах. ; The article analyzes metaphoricity from the point of view of the mechanism of manipulation of public opinion in the media of Russia, Ukraine, China and the United States in the context of the recognition of the independence of the LPR and the DPR by the Russian government, as well as the beginning of the military operation in these regions and its consequences.

The paper is devoted to a comparative analysis of the popular culture of the Cold War in the United States and in the USSR, namely, to the genres, which were stimulated by the public moods of the Cold War (noir, spy detective, etc.). It is argued that despite the refusal of Soviet critics to use Western terminology, the genres of noir and spy detective existed in the Soviet literature and cinema, but had their own national and cultural content. In particular, the images of "fatal women" and "female adventurers", who were central in the noir poetics, were not typical in the Soviet popular culture, excluding works devoted to the life abroad (in particular, novels by A. Tolstoy "Emigrants", "Hyperboloid of engineer Garin", etc.), however, noir motifs have appeared in the Soviet literature and cinema since the mid-1950s, when the official optimism of the Soviet public culture has been replaced by emotions of disappointment and tragic past (after J. Stalin's death and denunciation of his personality cult). The novels of the little-studied writers L. Ovalov ("The Copper Button") and H.-M. Muguev ("Doll of Mrs. Bark", "The Quiet City", "Fire Paw") were analyzed in the context of the biographies of their authors, gender politics of the novels and the Soviet concepts of "freedom" and the opposition of "friend" and "enemy". It is proved that the images of "adventurers" and style in the spy novels by Ovalov and Muguev reproduce the poetics of "noir" in the Soviet literature, which looked as authentic view in depicting war, emigration, espionage, captivity, conspiracies, and other existential situations. It was argued that the noir motifs in the late Soviet cinema were used in depicting the bipolar and hostile world in the spy genre ("The Secret Agent's Blunder", "17 Moments of Spring"), and also in depicting the postwar period of Soviet culture, losses of ideals and destroying a large number of people' destinies. It was argued that the "Soviet project" was not separated from the cultural mainstream of the 20th century, it experienced the influences of Western popular culture and its values. ; Статья посвящена сравнительному анализу популярной культуры в США и в СССР периода Холодной войны, а именно жанрам, расцвет которых был стимулирован общественными настроениями Холодной войны (нуар, шпионский детектив, др.). Утверждается, что несмотря на отказ советской критики использовать западную терминологию жанров, нуар и шпионский детектив существовали в советской литературе и кино, однако обладали собственным национально-культурным содержанием. В частности, образы «роковых женщин» и «авантюристок», центральные для стиля нуар, были не характерны для советской популярной культуры, исключая произведения, посвященные заграничной жизни (в частности, А. Толстой «Эмигранты», «Гиперболоид инженера Гарина», др), однако мотивы нуар появляются в советской литературе и кино с середины 1950х, когда на смену официальному оптимизму советской публичной культуры приходят эмоции разочарования, трагизма (после смерти И. Сталина и разоблачения его культа личности). В статье проанализированы романы малоисследованных писателей Л. Овалова («Медная пуговица») и Х.-М. Мугуева («Кукла госпожи Барк», «В тихом городе», «Огненная лапа») в контексте биографий их авторов, гендерных политик романов и советских концептуализаций «свободы» и оппозиции «свой-чужой». Доказывается, что образы «авантюристок» и стиль шпионских романов Овалова и Мугуева воспроизводит поэтику «нуар» в советской литературе, которая оказывается востребованной при изображении экзистенциальных состояний войны, эмиграции, шпионажа, плена, заговоров, и т.д. Показано, что в позднесоветской культуре мотивы нуар используются в кино при изображении биполярного и враждебного мира в произведениях шпионского жанра («Ошибка резидента», «17 мгновений весны»), а также при изображении поствоенного периода советской культуры с точки зрения потери идеалов и разрушенных судеб большого количества людей. Утверждается, что «советский проект» не был отделен от культурного мейнстрима ХХ века, он испытывал культурно-стилевые и ценностные влияния западной популярной культуры, и сам оказывал определенные влияния на нее. ; Стаття присвячена порівняльному аналізу популярної культури в США і в СРСР періоду Холодної війни, а саме жанрам, розквіт яких був стимульований соціальними настроями Холодної війни (нуар, шпигунський детектив, ін.). Стверджується, що незважаючи на відмову радянської критики використовувати західну термінологію жанрів, нуар і шпигунський детектив існували в радянській літературі і кіно, проте мали власний національно-культурний зміст. Зокрема, образи «фатальних жінок» і «авантюристок», центральні для стилю нуар, були не характерні для радянської популярної культури, виключаючи твори, присвячені закордонному життю (наприклад, романи А. Толстого «Емігранти», «Гіперболоїд інженера Гаріна», ін ), проте мотиви нуару з'являються в радянській літературі і кіно з середини 1950х, коли на зміну офіційному оптимізму радянської публічної культури приходять емоції розчарування, трагізму життя (після смерті Й. Сталіна і викриття його культу особистості). У статті проаналізовано романи малодосліджених письменників Л. Овалова («Мідний гудзик») і Х.-М. Мугуева («Лялька пані Барк», «В тихому місті», «Вогняна лапа») в контексті біографій їх авторів, гендерних політик романів і радянських концептуалізацій «свободи» і опозиції «свій-чужий». Доводиться, що образи «авантюристок» і поетика шпигунських романів Овалова і Мугуева відтворює поетику «нуар» в радянській літературі, яка виявляється затребуваною при зображенні екзистенційних станів війни, еміграції, шпигунства, полону, і подібне. Доводиться, що в позднярадянській культурі мотиви нуару використовуються в кіно при зображенні біполярного і ворожого світу в фільмах шпигунському жанрі («Помилка резидента», «17 миттєвостей весни»), а також при зображенні поствоєнного періоду радянської культури з точки зору втрати ідеалів і зруйнованих доль великої кількості людей. Стверджується, що «радянський проект» не був відділений від культурного мейнстріму ХХ століття, він відчував культурно-стильові і ціннісні впливу західної популярної культури, і сам надавав певні впливи на неї.

Социально-экономическое развитие территории – от отдельного муниципалитета до региона, страны и межгосударственных коалиций – определяется огромным количеством факторов, условий и обстоятельств. История, природа, географическое положение, ранее принятые и реализованные решения в тесном взаимодействии с культурными особенностями населения образуют колоссальный веер возможностей и траекторий такого развития.В этой связи чужой успешный опыт часто мало применим на практике. Он, скорее, показывает нам, в каких направлениях можно развиваться и какие возможные подходы целесообразно рассматривать при выборе своего пути. Например, сегодня очень много говорят о необходимости развития высоких технологий и связанных с ними наукой и образованием. Однако это станет возможным только при наличии соответствующей материально-технологической основы. Россия же, к сожалению, в этом отношении пока отстает не только от развитых, но и от некоторых развивающихся стран. Перед нами стоит непростая задача – одновременно поднять долю в ВВП и инвестиций в основной капитал и вложений в «экономику знаний».Сложность этой проблемы, как показывают авторы нашей тематической подборки, ярко проявляется на примере Республики Бурятия (и в целом Байкальского региона – включающего также Иркутскую область и Забайкальский край) – территории, связывающей Сибирь и Дальний Восток, но оказавшейся вне активных шагов по выводу экономики страны из затянувшейся рецессии и стагнации.К числу умозрительных преимуществ экономики Бурятии могут быть отнесены озеро Байкал с тяготеющим к нему уникальным природно-рекреационным комплексом; потенциал приграничного сотрудничества с Монголией и Китаем; возможности развития аграрного сектора (прежде всего – пастбищного животноводства); добыча минерально-сырьевых ресурсов и выработка электроэнергии. Немаловажным фактором является и своеобразие культуры республики. Как центр буддизма Бурятия имеет тесные духовные связи с Монголией и северными провинциями Китая.К сожалению, в настоящее время экономика и социальная сфера Бурятии «не отличаются положительными или опережающими тенденциями роста», а «статус пограничных районов не дает никаких бонусов и преференций муниципальным образованиям, а наоборот, накладывает дополнительные нагрузки и затраты, многие из которых связаны с реализацией федеральных компетенций» (статья Н. И. Атанова).При этом многие реализованные ранее решения сегодня, в иной экономической ситуации, оказываются плохо работающими, а то и порождают дополнительные проблемы, что видно на примере электроэнергетики региона. Приходится констатировать, что последняя «находится в предкризисном состоянии» из-за слишком высокой доли крупнейшего генерирующего источника (Гусиноозерской ГРЭС) (статья Г. О. Борисова).Следует заметить, что и потенциал человеческого капитала Бурятии на протяжении длительного времени недоиспользуется. Даже несмотря на сдвиг системы подготовки кадров «…в пользу высшего образования, что привело к ускоренному росту численности студентов вузов и количества специалистов с высшим образованием» (статья Ю. Г. Бюраевой). Многие из них не видят перспектив приложения полученных знаний, навыков и умений в экономике и социальной сфере региона.Для преодоления этой и целого ряда других проблем региона необходимы в первую очередь значительные инвестиции, что подтверждается детальными специализированными расчетами (статья А. О. Баранова, З.Б.-Д. Дондокова, В. Н. Павлова и В. И. Суслова). Ключевыми вопросами в этой ситуации являются источники инвестиций и те проекты, благодаря которым может быть обеспечена приемлемая социально-экономическая динамика Республики Бурятия.Это, пожалуй, наиболее сложный вопрос в процессе формирования «мозаики» развития данной территории. Со времени начала радикальных экономических реформ в республике не появилось новых сколь-нибудь значимых и динамичных компаний (не говоря уже о финансовых институтах). Достигнутый в 2017 г. положительный рост состоялся во многом благодаря «старому, но верному средству» – государственным инвестициям в стратегически важные для обороноспособности страны активы (самолетостроение, энергетику, добычу стратегических видов полезных ископаемых).Значительные надежды Бурятия связывает с перспективами создания экономического коридора Китай-Монголия-Россия, центральная ось которого проходит по ее территории: Тяньцзинь – Пекин – Эрэн-Хото (Эрлянь) – Улан-Батор – Наушки/Кяхта – Улан-Удэ. Пока, к сожалению, геополитическая риторика заменяет стремление начать реализацию мегапроекта через систему конкретных и целенаправленных шагов и дел. Таких, например, как улучшение вопиюще неприемлемой ситуации с работой трансграничных переходов. Между тем когда-то именно по этому коридору шла основная торговля между Россией и Китаем1.Вполне ожидаемо, что в такой ситуации в структуре прямых иностранных инвестиций в республике имеет место «преобладание физических лиц среди организаторов бизнеса, отставание по уровню концентрации производства, архаичная структура по видам деятельности с преобладанием торговли и строительства» (статья Н. М. Сысоевой).Проблемы экономики пограничного региона во многом отражают тот факт, что «назрела необходимость разработки стратегии сохранения и освоения российского пространства, отвечающей современным вызовам» (статья А. К. Тулохонова).Между тем принципы и подходы включения периферийных территорий в национальное и глобальное экономическое пространство давно известны и хорошо себя зарекомендовали, в том числе, в историческойретроспективе движения России на восток. Важнейшая их составляющая – активная роль самих территорий в определении и реализации направлений собственного развития: «Чем тщательнее и глубже изучены местные условия, тем в большей степени может государство осуществить свое назначение, разрешить положительные культурые задачи, пренадлежащие осуществлению как путем законодательства, так и через посредство органов управления… Сибирское Учреждение вносило в наше законодательство признание областной организации внутри границ империи, организации, которая в себе самой находила бы достаточно энергии, знания, освоенности с местными условиями и силы для удовлетворения своеобразных нужд и потребностей края»2.Без участия территории – в данном случае Республики Бурятия и, что не менее важно, ее кооперации и активной интеграции с Иркутской областью и Забайкальским краем сложить представленную на страницах тематической части данного выпуска журнала «мозаику» будет невозможно.

Taking into account the current tendencies happening in the world and in the countries that have chosen the European vector of development of civilization, special attention is paid to culture, as a socio-spiritual phenomenon, which performs a consolidating function in the national format. The main concepts of culture are studied. It is established that today there is no single approach to understanding of the concept of culture. The conducted analysis confirms the fact that culture is interconnected with a person, society, it contributes to the formation of consciousness, is a reflection of all social processes in a particular historical epoch. By identifying cultural attitudes in the process of learning, political struggle, competition of ideological and scientific directions it helps to identify not only the degree of persistence of old stereotypes, norms of behavior, that is the degree of gravity to the usual stages of self-realization of a person in the framework of the already obsolete social forms, but also moral readiness of people to overcome the already existing crisis, to get rid of the shortcomings that motivate progress. Paying attention to these peculiarities, we conclude that it is a collective concept, which is based on the archetype, which reflects the material of the conscious and subconscious functioning of the human values and combines/separates people, creates a spiritual consciousness of the individual. It was found out that the content of culture is not only a set of values, but also the process of their creation, mastering and using them, and this, in its turn, requires collective form. Special attention is focused on the peculiarities of national culture in which the spirit of nation, person, people is encoded. On this account national culture is something special, metaphysical that is inherent in the human sacral. That is, national culture is a specific form of human being and becomes the feature of the characteristics of the society.It is noticed that the culture, as a national product, can only exist in the national environment, in other cases, it dissolves, assimilates, and this is possible only in the context of globalization.Globalization is characterized by integration processes. It is proved that the culture under the condition of entering the civilized world will cease to exist, it will dissolve in the colors of European civilization.Instead there will be the norms, rules, regulations, and standards – all that haven't national grounding, but provide civilization movement, characterized by dialect form of relations «Challenge – Answer», «Friend – Foe». Special attention is paid to the national language, as the highest value, which is able to unite/divide the nation in the world challenge.The conducted analysis of modernity suggests that culture nowadays, as it was before, lives according to the laws of geopolitics. In the state approach – the nation that does not appreciate Its, looks for Another, that will be above Its. ; Рассмотрена культура как социально-объединяющий феномен, который определяет направление развития общества. Отмечено, что она творится людьми и сама творит человека. Именно в ней и через неё творится сугубо человеческий способ бытия.Проанализированы современные концепции и установлено, что это понятие не имеет единственного определения, оно есть сборным и в его основе положенный архетип, который отображает материал сознательного и подсознательного функционирования человеческих ценностей и объединяет людей, формирует духовное сознание отдельного человека.Доказано, что культура является душой нации, она способствует её объединению/разъединению, аналогично происходит образование/не образование коллективного действия. Показано значение культуры в процессе цивилизационной интеграции в эпоху глобализации. Отмечено, что если нация, которая имеет собственную культуру, интегрируется в цивилизацию, то культура прекратит свое существование, зато придут правила, нормы, стандарты, которые не имеют метафизической глубины национальной души, то что диалектически действует в формате «Вызов-ответ», «Свой-чужой». Обращено особое внимание на диалог культур в цивилизационном мире, как временному методу при переходе от национальной культуры к цивилизации. Также отмеченная роль национального языка, как наивысшей ценности и осуждается принудительное навязывание изучения других иностранных языков, которое напоминает принципы советской политики в культурном отношении. ; Розглянуто культуру як соціально-згуртовуючий феномен, що визначає напрям розвитку суспільства. Відмічено, що вона твориться людьми і сама творить людину. Саме в ній і через неї твориться суто людський спосіб буття. Проаналізовано сучасні концепції й встановлено, що це поняття не має єдиного визначення, воно є збірним і в його основі покладений архетип, який відображає матеріал свідомого та підсвідомого функціонування людських цінностей й об'єднує людей, формує духовну свідомість окремої людини. Доведено, що культура є душею нації, вона сприяє її об'єднанню/роз'єднанню, аналогічно відбувається утворення/не утворення колективної дії. Показано значення культури в процесі цивілізаційної інтеграції в епоху глобалізації. Відмічено, що якщо нація, яка має власну культуру інтегрується у цивілізацію, то культура припинить своє існування, натомість прийдуть правила, норми, стандарти, що не мають метафізичної глибини національної душі, те що діалектично діє у форматі «Виклик–Відповідь», «Свій–Чужий». Звернуто особливу увагу на діалог культур у цивілізаційному світі, як тимчасовому методу при переході від національної культури до цивілізації. Також відмічена роль національної мови, як найвищої цінності й засуджується примусове нав'язування вивчення інших іноземних мов, що нагадує принципи радянської політики у культурному відношенні.

A university campus is not only a complex of living, education and auxiliary facilities. It is a certain style of life. It is developed to fulfill a certain task: knowledge preservation and generation.The system of preservation and processing of the society's knowledge has functions similar to the nervous system. The stronger the society's scientific and academic network is, the more intellectual, advanced, diverse and flexible is the society's response to extrinsic stimuli. The nervous system of present day states is similar to the nervous system of insects – with ganglions and different sense organs.A university campus is an elaborate complex of "sense organs" (research laboratories) and "ganglions" (theoretic groups, seminars etc.). The nervous tissue is the most delicate and volatile of all tissues in the organism. Under nutritional deficiency, too strong or too light external effects, the nervous system fails. Its signals malfunction, and either neuralgia or anesthesia occurs. If disorders in the nervous system become more serious, they can lead to a complete paralysis.A university campus is to provide comfortable working conditions for scientists – preservers and generators of knowledge. Comfort is a special thing for them. The level of material needs among campus residents is usually not very high. Their food, clothing and housing requirements are rather modest. Certainly, the sense of security is necessary – any violation in the campus is very painful, like touching a naked nerve. But the most important and vital thing in the campus is a constant and intense flow of all kinds of information.The Internet, libraries, scientific conferences, symposiums and forums are necessary to the campus as the breath of life. It makes dying gasps without it. At the same time, all these "adventures of a thought" are outwardly almost undistinguished. Intensively thinking people look lazy and even inert. A true brainwork is not intension of the Thinker by Roden, but relaxation and meditative calm. (Isn't it the reason why mental workers seem to be idlers in the eyes of administrators?.)In the Late Medieval and Renaissance eras, first universities adopted from monasteries the practice of creating the forms of life comfortable for the society's "nervous system". It is difficult to add something crucially new to this millenarian experience. Therefore, modern campuses (or modern elements of old campuses) are built on the same principles as in the 13th century.Cambridge, one of the oldest university complexes in Europe, can serve as a fine example of an effectively organized campus. Its image is less aristocratic and more applicable than the image of its eternal competitor – Oxford. But they are organized almost equally. Their financial and political independence protects them from economical fluctuations and governmental crises, like a skull protects brain from strokes and cold. The campuses' interior is traditional, comfortable and calm. Their intellectual life is full of intense flows of new knowledge.What is the life like in the Cambridge campus? The article "On the English Land, on Another Planet… Interview with a resident of Cambridge" by Ekaterina Antipina contains an interview from the first person. ; Университетский кампус – это не просто комплекс жилых, учебных и вспомогательных строений. Кампус – это определенный образ жизни. Он формируется для выполнения вполне определенной задачи – сохранения и производства знаний. Система хранения и обработки знаний социума по своим функциям аналогична нервной системе организма.Чем мощнее научно-университетская сеть в сообществе, тем оно «умнее», технологичнее, разнообразнее и гибче в своих реакциях на внешние стимулы. Нервная система современных государств устроена аналогично нервной системе насекомых – с узлами (ганглиями) и разнообразными органами чувств.Университетский кампус это сложный комплекс «органов чувств» (исследовательских лабораторий) и «ганглий» (теоретических групп, семинаров и так далее). Нервная ткань – самая нежная и капризная из всех тканей организма. При недостатке питания, чересчур сильных или наоборот, слишком слабых воздействиях извне нервная система отказывает. Ее сигналы искажаются, возникают либо невралгии, либо анестезии. Если же нарушения в работе нервной системы станут еще серьезнее, то недалеко и до полного паралича.Университетский кампус призван обеспечить комфортные условия для работы ученых – хранителей и производителей знаний. Комфорт для этих людей составляет понятие особое. Как правило, уровень материальных потребностей у обитателей кампуса невысок. В требованиях к еде, одежде, жилище житель кампуса очень неприхотлив.Разумеется, необходимо чувство безопасности – любое насилие в кампусе, как прикосновение к обнаженному нерву, очень болезненно. Но самое важное, жизненно необходимое в кампусе – это постоянный, мощный поток информации во всех возможных видах. Интернет, библиотеки, научные конференции, симпозиумы и прочие форумы необходимы кампусу как воздух. Без них он задыхается и умирает. При этом внешне, для постороннего наблюдателя, все эти «приключения мысли» почти незаметны. Напряженно мыслящие люди выглядят какими-то ленивыми, даже вялыми. Настоящая работа мысли – это не напряжение, как у роденовского «Мыслителя», а расслабленность и медитативный покой. (Может быть, поэтому работники умственного труда в глазах администраторов иногда выглядят просто бездельниками?.)В позднем Средневековье и в эпоху Ренессанса первые университеты переняли у монастырей опыт создания укладов жизни, комфортных для «нервной системы» социума. К этому тысячелетнему опыту трудно добавить что-то принципиально новое, поэтому современные кампусы (или современные элементы старых кампусов) строятся по тем же принципам, что и в тринадцатом веке.Один из старейших университетских комплексов Европы – Кембридж представляет собой замечательный пример и образец эффективно устроенного кампуса. Его имидж менее аристократичный и более прикладной, чем у вечного соперника – Оксфорда. Но устроены оба почти одинаково. Финансовая и политическая независимость защищает их от экономических колебаний и правительственных кризисов, как череп укрывает головной мозг от ударов и холода. Внутреннее пространство кампусов традиционно, уютно и спокойно. Интеллектуальная жизнь их насыщена мощными потоками новых знаний.Каково жить в кампусе Кембриджа? Интервью от первого лица – в статье Екатерины Антипиной «На английской стороне, на чужой планете. Разговор с резидентом Кембриджа».

У статті за мемуарами всесвітньо відомого біолога, вченого в галузіфітогеографії Генріха Вальтера (1898–1989) «Сповідь еколога» аналізується сприйняття німецьким вченим наукового життя на окупованихукраїнських землях часів Другої світової війни, відносини з українськиминауковцями. Доля Г. Вальтера тісно пов'язана з українськими землями – вінтут народився, провів перші двадцять років свого життя, а згодом повернувся під час Другої світової війни. Мемуари німецького вченого вітчизняніта зарубіжні науковці використовують як джерело для вивчення історіїнауки, однак поза увагою залишається дослідження його оцінки подійсуспільного, наукового життя часів Другої світової війни, взаємовідносинз українськими фахівцями, які залишились на окупованих землях. Після початку німецької воєнної експансії відбулись зміни в завданняхсільськогосподарських досліджень німецької аграрної науки. Війна надаламожливість підпорядкувати всі cільськогосподарські наукові установита насіннєві станції на східних окупованих територіях та привласнити результати їхньої наукової роботи. Одночасно вивчення та включення генетичних ресурсів та наукового потенціалу окупованих територіїв сільськогосподарську дослідну справу Німеччини мало слугувати «свободіхарчування» для німців. У 1942–1943 рр. українські землі стали своєрідним дослідним майданчиком для багатьох німецьких науковців. Воєнний період «за Вальтером»сприймається як низка можливостей для наукового зростання німецькогонауковця – освоєння нових територій, знайомство з іншими науковими школами, вченими, внесок у наукове забезпечення ефективного використання cільськогосподарського потенціалу окупованих земель. Але з іншогобоку – це можливість продемонструвати своє служіння державі черезпрактичне використання набутих наукових знань як фахівця, знавцямісцевих природничих умов окупованих земель, російської мови тощо. Незважаючи на більш як сорокарічний період, що розділяє описані події з датою публікації мемуарів, автор продовжує симпатизувати нацистськійполітиці в багатьох питаннях. Зображені мемуаристом картини життя українського науковогоспівтовариства демонструють, що українські науковці використовувалирізні стратегії виживання в умовах окупації. Робота в створених окупаційною владою науково-досліднихінституціях давала можливість нетільки покращити матеріально-побутовіумови життя, а й продовжитинауково-досліднудіяльність, давала шанс зберегти наукові колекції у воєнному лихолітті. Умови війни стимулювали також постійно змінюватикритерії у сприйнятті людей за принципом «свій-чужий», незважаючина пропаганду та нав'язані стереотипи. Однак колоніальний характерокупаційної політики створював імітацію свободи наукової думки, інтеграції українського наукового соціуму в німецький науковий простір.Науковий потенціал українських земель використовувався німецькоюокупаційною владою лише для максимального освоєння в усіх вимірах захопленої території. Ключові слова: Друга світова війна, Україна, аграрна наука,сільськогосподарська дослідна справа, окупація, картографічнаекспедиція, Крайовий інститут сільськогосподарської ботаніки,Г. Вальтер, Г. Махов, Ю. Клеопов. ; The article – based on the "Confessions of an Environmentalist", a memoirby Heinrich Walter (1898–1989), a world-famousbiologist, specialist in the fieldof phytogeography – analyzes the perception by the German scholar of Ukrainianscientific life in the areas occupied during the Second World War by Germanforces and his relations with Ukrainian colleagues. The life journey of Heinrich Walter is closely related to Ukrainian lands – hewas born here, spent the first 20 years of his life in Ukraine, and later returnedduring the Second World War. The memoir mentioned is widely used by the international community of scientists as a source for studying the history of science.However, his views on evaluating the events of social and scientific life duringthe Second World War, and relationships with Ukrainian scientists living in the occupiedlands have to date received little scientific attention. After the onset of the German military expansion, changes occurredin the agenda of German agrarian science and agricultural research. The warenabled the usurpation of all agrarian scientific institutions and seed stationsas well as the results of their research work in the Eastern occupied territories.Consequentially, the studies and the incorporation of genetic resources along withthe scientific potential of the occupied territories into German research work wereenlisted to serve the "agricultural autarchy" ("Nahrungsfreiheit") of the Germanpeople and were deemed vital for the war effort. In 1942–1943, the Ukrainian lands became a sort of a scientific experimentallaboratory or platform for many German researchers. According to Walter,the military period was perceived as a complex of opportunities for the professionaldevelopment of German scientists – including the advancements in utilizationof the new territories, acquaintance with other research schools andscholars, and the scientific contributions to the efficiency of agricultural utilizationof the occupied lands. On the other hand, it was an opportunity to demonstrateto the German state the value of their professional service through practicaluse of scientific knowledge gained in their professional fields, as experts onthe local natural conditions encountered in the occupied lands, their knowledgeof Russian, etc. Despite a gap of more than 40 years between the publishingof the Walter memoir in 1980 and the times depicted in them, the author continuedto show his sympathy for Nazi policies on a range of multiple matters. The life of the Ukrainian scientific community as depicted by the author illustratesthat under the occupation, Ukrainian scholars employed various differentsurvival strategies. Work at research institutions estblished by the occupation authoritiesallowed them to improve living conditions and continue research activities,and permitted them to preserve the scientific collections on hands in the midstof military conflict. The war conditions constantly served to stimulate changesbased on the principle of the binary criterion "friend/foe" in the perception of otherpeople, despite the extensive propaganda and stereotypes imposed. However,the colonial nature of the occupation policy succeeded in creating an illusionof the purported "freedom of scientific thought", and integration of the Ukrainianscientific community into the architecture of the German scientific field. Thescientific potential of Ukrainian land was used by German occupation authoritiesonly to maximize the utilization of the occupied territory in all its dimensions. Keywords: the Second World War, Ukraine, agricultural science, agriculturalresearch, occupation, cartographic expedition, Regional Instituteof Agricultural Botany, H. Walter, H. Makhov, Yu. Kleopov. ; В статье по мемуарам всемирно известного биолога, ученого в отрасли фитогеографии Генриха Вальтера (1898–1989) «Исповедь эколога» анализируется восприятие немецким ученым научной жизни на оккупированных украинских землях времен Второй мировой войны, отношения с украинскими учеными. Судьба Г. Вальтера тесно связана с украинскими землями – он здесь родился, провел первые двадцать лет своей жизни, а со временем вернулся во время Второй мировой войны. Мемуары немецкого ученого отечественные и зарубежные ученые используют как источник для изучения истории науки, однако без внимания остается исследование его оценки событий общественной, научной жизни времен Второй мировой войны, взаимоотношений с украинскими специалистами, которые остались на оккупированных землях. После начала немецкой военной экспансии произошли изменения в задачах сельскохозяйственных исследований немецкой военной науки. Война предоставила возможность подчинить все сельскохозяйственные научные учреждения и семенные станции на восточных оккупированных территориях и присвоить результаты их научной работы. Одновременно изучение и включение генетических ресурсов и научного потенциала оккупированных территорий в сельскохозяйственное исследовательское дело Германии должно было служить «свободе продовольствия» для немцев. В 1942–1943 гг. украинские земли стали своеобразной исследовательской площадкой для многих немецких ученых. Военный период «по Вальтеру» воспринимается как ряд возможностей для научного роста немецкого ученого – освоение новых территорий, знакомство с другими научными школами, учеными, вклад в научное обеспечение эффективного использования сельскохозяйственного потенциала оккупированных земель. Но с другой стороны – это возможность продемонстрировать свое служение государству путем практического использования приобретенных научных знаний как специалиста, знатока местных природных условий оккупированных земель, русского языка и т.д. Несмотря на более чем сорокалетний период, отделяющий описываемые события от даты публикации мемуаров, автор продолжает симпатизировать нацистской политике по многим вопросам. Изображенные мемуаристом картины жизни украинского научного сообщества демонстрируют, что украинские ученые использовали разные стратегии выживания в условиях оккупации. Работа в созданных оккупационной властью научно-исследовательских институциях давала возможность не только улучшить материально-бытовые условия жизни, но и продолжить научно-исследовательскую деятельность, давала шанс сохранить научные коллекции в военном лихолетье. Условия войны стимулировали также к постоянным изменениям критериев в восприятии людей по принципу «свой-чужой», несмотря на пропаганду и навязанные стереотипы. Но колониальный характер оккупационной политики создавал имитацию свободы научного мнения, интеграции украинского научного социума в немецкое научное пространство. Научный потенциал украинских земель использовался немецкой оккупационной властью только для максимального освоения во всех измерениях захваченной территории. Ключевые слова: Вторая мировая война, Украина, аграрная наука, сельскохозяйственное исследовательское дело, оккупация, картографическая экспедиция, Краевой институт сельскохозяйственной ботаники, Г. Вальтер, Г. Махов, Ю. Клеопов.