Рассматривается содержание понятия «тоталитарная» лингвистика. Показано, что «тоталитарная» лингвистика представляет собой объект нескольких дискурсов: политического и агрессивного. Отмечается, что «тоталитарная» лингвистика является широким понятием, которое реализуется в нескольких значениях. Установлено, что «тоталитарная» лингвистика может считаться термином лингвистической парадигмы «тоталитарного», к которой принадлежат также «тоталитарный язык» и «тоталитарный дискурс». ; The concept of «totalitarian» linguistics is considered. The «totalitarian» linguistics is shown to be an object of several discourses: political and aggressive. The «totalitarian» linguistics is a broad concept, which is implemented in several meanings. It has been found that the «totalitarian» linguistics can be regarded as a term of the linguistic paradigm of «totalitarian», which refers also to the «totalitarian language» and «totalitarian discourse».
В статье рассматривается становление и развитие лингвистической советологии. Анализ исследований, проведенных в США и Великобритании позволил выделить три этапа в эволюции этого направления. Первый этап относится к периоду, охватывающему временной интервал от Октябрьской революции до конца второй мировой войны. Особенности этого периода связаны с тем, что практически одновременно создавались политическая лингвистика, а левые идеи были весьма популярны в США и Великобритании. Следующий этап приходится на период холодной войны, когда идеологическое противостояние было максимально обостренным. Два последних этапа совпадают со временем «разрядки» и периодом перестройки и демонтажа советской системы. ; The paper investigates the genesis and development of linguistic sovietology. The analysis of researches carried out in the USA and the UK delineates four stages in the evolution of this trend. The first stage is bounded by the time interval stretching from the October Revolution to World War II. The peculiarities of this stage are linked to a simultaneous formation of political communication research against the background of popularity of left ideology in the USA and the UK. The next stage covers the years of the Cold War, when ideological struggle was especially tensed. Finally, the article surveys the periods embracing détente, perestroika and the break-up of the Soviet Union.
Статья затрагивает непростую тему: насколько сталинская пропаганда и публичный дискурс Третьего рейха похожи и в чем состоят отличия этих дискурсов? На первый взгляд, сталинский и фашистский дискурсы обнаруживают явные параллели: в обоих дискурсах общая тенденция к фразеологической связности приводит к образованию семантически идентичных выражений, свидетельствующих об общем стремлении к языковому экстремизму, семантике тотальности, динамическим и милитаристским метафорам и т.п. Однако при более тщательном рассмотрении мы обнаружим гораздо более существенные и глубоко укорененные идеологические различия, каждое из которых отражается в определенной лингвистической стратегии. К важнейшим различиям относится тот факт, что в обеих системах высоко ценились технологические достижения, но фашистский режим пропагандировал возвращение к природе и аграрному обществу, что было чуждо сталинизму. В нацистской пропаганде оппозиция старого и нового была аксиологически амбивалентной, так как культ нового общества резко контрастировал с идеализированным отношением к мифам о немецкой истории, инициировавшим возрождение архаических социальных понятий. Подобного не было в Советском Союзе, хотя и там рост патриотизма также привел к переоценке российского феодального прошлого и породил самый экзотический результат пропаганды архаизированный «советский фольклор». Различия обнаруживаются и в отношении нацистов к науке. С одной стороны, она служила источником технологического прогресса, с другой нацистская пропаганда рассматривала инстинкт в качестве решающей силы. Подобный антиинтеллектуализм совершенно нехарактерен для СССР. Наконец, лингвистическое проявление механизмов устрашения (образ врага) и культа личности в обеих системах обнаруживает множество важнейших отличий, которые, в конечном счете, перевешивают сходства. ; This article tackles a challenging topic: how much does Stalinist propaganda have in common with the public discourse of the Third Reich, and in what respects do they diverge? At the surface, one certainly finds striking parallels: in both codes, the general tendency to phraseological boundness results in semantically identical expressions reflecting common preference for extreme values, for semantic totality, dynamic and militaristic metaphors, etc. But if we dive beneath this surface, we will detect much more important and deeply rooted ideological divergencies, all of which are reflected in different linguistic strategies. To mention but the most salient ones among them: both systems are fascinated by modern technology, but at the same time the Nazi regime propagates the return to nature and agrarian society, which is completely alien to Stalinism. In the same vein, in Nazi propaganda the opposition 'old vs. new' is by no means axiologically unequivocal since the cult of the new society contrasted sharply with the idealizing attitude towards the myths of Germanic history, which produced a revival of archaic social terms; again, this had no counterpart in Soviet Union, even if the rise of Soviet patriotism also led to the reevaluation of Russia's feudalistic past and engendered an archaizing Soviet folklore as the most exotic flower of propaganda. The same contradictory attitude marked the Nazi attitude to science: on the one hand, it served as the source of technological success, on the other hand, the Nazi propaganda praised the role of instinct as the decisive force; again, this kind of antiintellectualism was totally absent in Soviet Union. And finally, the linguistic manifestation of the mechanisms of terror (image of the enemy) and of the cult of personality in both systems reveals a host of essential divergencies which in the final account prevail on the seeming parallels.
Проводится сравнительный анализ особенностей функционирования идеологемы «враг» в советских и современных политически ориентированных текстах. Автор ставит перед собой задачу выяснить, как и в какой степени правящая партия страны заимствует традиции «тоталитарного языка» для проведения новой идеологии и для ее формирования при помощи СМИ. В качестве материала используются высказывания с лексической единицей враг и ее производными. ; The article describes the comparative analysis of peculiarities of the "enemy" ideologeme functioning in Soviet and present-day politically oriented texts. The author sets herself the task to find out how and to what degree the ruling party of the country borrows traditions of the "totalitarian language" to pursue a new ideology and to form it with the help of mass media. Utterances with the lexical unit enemy and its derivatives are used as study materials.
The present paper deals with the issue concerning neuter gender toponyms' declension ending on -ovo/-evo, -ino/-yno in Russian language. Until the 20th century, these place names had been changed in cases steadily; in the middle of the century, a tendency outlined not to decline these toponyms despite the valid rule. The researchers highlight three reasons for distribution of this phenomenon: the professional speech of military men and topographers, the influence of non-Slavic indeclinable neuter gender toponyms, the attempt to eliminate the possible confusion of neuter and masculine nouns that have the same basis. The author estimates the reliability of the reasons that toponyms on -ovo/-evo, -ino/-yno appeared in indeclinable form, determines the possibility of these reasons to influence on deviation from the normative practice and makes an independent research based on available material. The main factor that strongly fastened in practice the non-declension of toponyms on -ovo/-evo, -ino/-yno is the society in which Russian language functioned for the most of 20th century. That was the totalitarian period with its cult of a simple man and orientation on the least educated; this circumstance could not but play in favour for distribution of multiple deviations from the literary norm. In addition, the appearance of numerous toponyms on -ovo/-evo, -ino/-yno formed from the surnames of the communist chiefs (Stalino, Lenino, Kalinino, Ulyanovo, Kuybyshevo, etc.), in indirect cases, created a dangerous analogy with the Soviet leaders, which could contribute in expansion of non-declension. ; Настоящая статья рассматривает вопрос склоняемости славянских топонимов среднего рода на -ово/-ево, -ино/-ыно в русском языке. До ХХ в. такие названия последовательно изменялись по падежам, с середины столетия наметилась тенденция к несклонению топонимов, несмотря на существующее правило. Исследователи выделяют три причины, послужившие распространению данного явления: профессиональная речь военных и топографов, влияние неславянских несклоняемых топонимов среднего рода, устранение возможного смешения названий среднего рода с названиями мужского рода при одинаковой основе. Автор оценивает достоверность причин появления на практике топонимов на -ово/-ево, -ино/-ыно в несклоняемом виде, степень их возможности повлиять на отступление от нормативной практики, дополняет материал самостоятельными исследованиями. Главным фактором, послужившим широкому закреплению на практике несклонения топонимов на -ово/-ево, -ино/-ыно, является то общество, в котором функционировал русский язык бо́льшую часть ХХ в. Это был тоталитарный период, для которого характерен культ простого человека и ориентация на наименее образованных; данное обстоятельство не могло не сыграть в пользу распространения многочисленных отступлений от литературной нормы. Кроме того, появление значительного числа топонимов на -ово/-ево, -ино/-ыно, образованных от фамилий вождей коммунистической эпохи (Сталино, Ленино, Калинино, Ульяново, Куйбышево и др.), в косвенных падежах создавало опасную аналогию с советскими лидерами, что могло способствовать распространению несклонения.
The article describes the comparative analysis of peculiarities of the «enemy» ideologeme functioning in Soviet and present-day politically oriented texts. The author sets herself the task to find out how and to what degree the ruling party of the country borrows traditions of the «totalitarian language» to pursue a new ideology and to form it with the help of mass media. Utterances with the lexical unit enemy and its derivatives are used as study materials ; Проводится сравнительный анализ особенностей функционирования идеологемы «враг» в советских и современных политически ориентированных текстах. Автор ставит перед собой задачу выяснить, как и в какой степени правящая партия страны заимствует традиции «тоталитарного языка» для проведения новой идеологии и для ее формирования при помощи СМИ. В качестве материала используются высказывания с лексической единицей враг и ее производными
В статье на основе риторики И. В. Сталина и его эпохи рассматривается проблема языка как способа осуществления господства. ; The article deals with the problem of language as a means of exercising dominance on the material of the rhetoric of J. Stalin and his epoch.
Рассматривается тоталитарный дискурс в политике и литературе первой трети XX века. На примере речей политических лидеров тоталитарной эпохи выявляются особенности их мышления и языка. ; In this article, totalitarian discourse is examined in the politics and literature of the first third of the 20th century in Italy, Germany and the USSR. As an example, the speeches of political leaders of the totalitarian period reveal specific characteristics of their mentality and language.
Перевод на русский язык главы из книги И. де Сола Пула «Символы демократии», опубликованной в США в 1952 г. В исследовании представлен анализ частотности употребления слова «демократия» в России, Европе и США в пер. пол. XX в. ; This is the first Russian translation of a chapter from Symbols of Democracy by Ihtiel de Sola Pool published in the USA in 1952. The article is devoted to the analysis of frequency of word «democracy» used in Russia, Europe and the USA in the first half of XX century.
В статье на материале электронных СМИ Великобритании, Соединенных Штатов и Канады рассматривается "кризис демократии" как нарушение основных принципов демократии и замена их на принципы тоталитарных режимов. ; It is obvious that in the modern Western world, democracy does not have those idealistic features that were described by the historians and philosophers of antiquity and the Enlightenment. Today, we have every right to say that such a social institution as the press has absolutely lost one of the fundamental democratic principles - freedom. In the political media discourse, one is likely to come across the absence of other principles of democracy, so the purpose of this article is to study the peculiarities of the political media discourse, which reveal the crisis of "democracy" as a system of state power. The "crisis of democracy" in the media discourse is seen as a violation of the basic principles of democracy and replacing them with the principles of authoritarian or totalitarian regimes.
